мужик такой…
– Тоже черный?
– Нет, белый… А можно еще курить?
– Да курите, курите, да пожалуйста… и чего он… белый этот?
– А тут страшно так… пистолет достает, в черного этого целится… а можно мне еще кофе?
– Да, пожалуйста… вам с коньяком?
– Да, да… ну и вот… и в него стреляет… ужас какой…
– А вы?
– Я в кухне спряталась, всё боялась, что он и меня найдет…
– А он?
– А он стоит такой и на убитого смотрит… потом смотрю, убитый растворяться начал… вот так, в воздухе таять…
– Да знаю я, знаю…
– А… а от-ткуда вы знаете?
– Гхм… может… еще кофе?
– А… а это он.
– Кто он?
– Да вот же, вошел! Это он его убил!
– Ты куда вылез-то, ты… ты зачем ее застрелил, а?
– А то сам не догадываешься?
– Да я тебя свидетелей убирать не просил…
– Да при чем тут свидетели, ты смотри, смотри…
– Тьфу ты черт… первый раз вижу, как они так…
– Вот так вот… а ты думал, там один парень сбежал?
– А девка почему белая?
– А черт её знает…
Я из Джибути.
Страна такая.
И город такой.
Меня убили.
И не убили.
Потому что.
Моя история уже создана. История про то, как я сбежал из придуманного Джибути, чтобы увидеть настоящий Джибути. История про то, как меня поймали и убили. И спутницу мою тоже.
И теперь мы будем жить.
Правда, имен у нас нет… ну да ничего, много таких героев, у которых имен нет…
В сумерках под фонарем
Он меня увидел в сумерках, под фонарем.
Да нет, что я говорю, он меня раньше увидел. Где-нибудь в толпе, или в маленькой комнатенке под самой крышей, или еще раньше, в родительском доме, или еще до моего рождения, или он видел весь мой путь – от рождения до смерти, и все это был я.
Хотя нет. Мне кажется, он увидел меня в сумерках под дождем.
Или… под фонарем, я сказал?
Они оба там были. И дождь, и фонарь.
И я.
Он меня увидел, выхватил мое лицо из миллиона лиц, отметил про себя – это он.
Намазываю икру на хлеб.
Щедро.
Густо.
Вонзаю зубы.
Такое представлял себе только в самых смелых мечтах, огромный стол, а тут икра, и шоколад, и оливки, и колбаса копченая, и много еще чего, и хочется попробовать и то, и это, и…
Слезы из глаз.
Мир переворачивается.
Глотаю невыносимо соленую икру, кто же знал, что такая гадость…
Не дорос я еще до икры, в тридцать два года – и не дорос.
Осторожно
