Крестьяне тогда делились на государевых, монастырских или принадлежащих помещикам и вотчинным служилым людям. Более всего страдали именно подданные помещиков и вотчинных служилых людей. Вот этих бедолаг и следует взять в основу…
– Пожалуй, ты права, – согласился Иван Аркадьевич. – И, чтобы содержание было понятно современной молодежи, изложение следует вести на их языке.
– Кстати, в данном случае можно воспользоваться воспоминаниями наших дедушек и бабушек, – им тоже рассказывали их родственники, что происходило в то далекое время. А эта генетическая память уносит нас лет на двести назад – как раз к той поре, о которой ты собираешься писать, – заметила жена.
– Ты права, – согласился с ней Иван Аркадьевич. – Кстати, а кем были твои пращуры? Хотя они, кажется, были городскими мещанами.
– Бабушка рассказывала, что ее дед по отцовской линии служил в приказной палате – это что-то наподобие нынешнего судейского корпуса и нотариуса одновременно. Так что к крестьянам он имел опосредованное отношение. По крайней мере бабушка мне об этом ничего не рассказывала. А вот твои предки, кажется, происходили из крестьян?
– Да, мне бабушка в детстве описывала, например, интерьер крестьянской избы.
– А о взаимоотношениях с господином?
– Они были государственными крестьянами. И все спорные вопросы – о наследовании, разделе имущества – решали в волостном суде. Естественно, о взаимоотношении с помещиками речи не шло.
– Придется тебе покопаться в нашей библиотеке, благо она у нас вполне достаточна, чтобы отыскать необходимый материал, – сказала жена.
– Ну, взялся за гуж, не говори, что не дюж, – улыбнулся Иван Аркадьевич.
– Ты только с лестницы не свались, когда будешь доставать книги с верхних полок, – улыбнулась Агриппина Ананьевна. – Работай, а я пойду в магазин – надо же кормить труженика…
Ничего не ответив ей, Иван Аркадьевич начал просматривать соответствующую литературу, чтобы мысленно ввести себя в обстановку далекого прошлого.
На третий день уединения Иван Аркадьевич попросил жену прочесть часть написанного рассказа. Удобно устроившись в кресле, она взяла рукопись и приготовилась читать.
– Пожалуйста, читай не про себя, – я хочу на слух определить качество написанного, – попросил муж.
– Само собой, – коротко ответила жена и начала читать, иногда задерживаясь и разбирая далеко не каллиграфический почерк мужа.
«В крепости
Среди крестьян деревни Супонино Прокопий, сын Прохора Нестерина, считался мужиком степенным, хозяйственным, работящим, домовитым. По местным представлениям, дом у него – полная чаша, дети обихожены, а жена Наталья рожала едва ли не по ребенку ежегодно. Это и хорошо…
– Справный мужик, – говорили о нем соседи, втайне завидуя ему.
А завидовать было чему: отец Прокопия Прохор
