призван был воспеть твои страданья,Терпеньем изумляющий народ!
Иван Аркадьевич, которому на днях исполнилось девяносто лет, сидел в своем кабинете при свете настольной лампы и пересматривал свои старые рукописи. Увлекшись, он не заметил, как в кабинет тихо вошла его жена Агриппина Ананьевна.
– Милый, ты не спишь? – удивленно спросила она.
– Что-то не хочется, – ответил он, откладывая бумаги. – Совершенно нет сна. Старость, видно…
– Какая старость? Вон ты какой еще бодрячок, – она погладила его по руке. – Другие в твоем возрасте совсем дряхлые старики, а ты работаешь без устали. Тебя что-то беспокоит?
– С чего ты взяла? – Он удивленно вскинул брови.
– Э, дорогой, мы столько лет вместе, что живем одними думами.
– Это верно, – согласился он. – Понимаешь, у меня такое ощущение, что я исписался. Не нахожу новых и интересных сюжетов. О молодежи писать не могу, – современную молодежь я совершенно не знаю. Писать абы что, как это делают новые молодые писатели, не хочу и не могу…
– Они мне напоминают молодых петушков, которые кукарекают, но фальцет выдает их отроческий возраст и самонадеянность.
– Вот именно. Сейчас их развелось столько, что своими незрелыми произведениями они завалили полки книжных магазинов. А сюжеты примитивны, как крик того петушка, о котором ты говоришь, – убийства, секс, шпионы, монстры и прочая мерзость. А еще появилась целая плеяда пишущих женщин. То, что они предлагают читателям, сплошной привитимизм, но, накропав целые тома, полагают себя классиками, исходя из того, что, коль много написано, то уже великий мастер! Как один из наших политиков: накропал массу дешевых книжонок и на этом основании затребовал себе ученое звание доктора философских наук. И надо же случиться такому: депутату и лидеру одной из партий действительно присвоили звание доктора философских наук!
– Ну, что касается женщин-писательниц, то здесь есть исключения, – заметила Агриппина Ананьевна.
– Ты имеешь в виду Улицкую, Павлищеву, Гринберг?..
– Именно. – Уже половина первого. Ложись-ка ты спать, – утро вечера мудренее.
– Мудренее ночи, – улыбнулся Иван Аркадьевич. – А ночью только кошмары могут явиться, не так ли?
Утомленный вчерашним ночным сидением, Иван Аркадьевич встал только к обеду. Жену он застал сидящей возле книжного стеллажа и рассматривающей старый альбом иллюстраций русских художников.
– С утра пораньше заинтересовалась изобразительным искусством? – спросил он ее с долей некоторого ехидства.
– Проснулся? – спросила жена, не отвечая на его вопрос. – Пошли завтракать. Я приготовлю омлет с беконом.
– Судя по времени, это уже обед, а не завтрак.
– Не все ли равно, как это назвать, – ответила Аргиппина Ананьевна. – Режим нарушаешь – вот это плохо.
– А ты давно встала? – спросил он.
– Давно.
