Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия. Александр Образцов

      Там, где барин давал шенкеля аргамаку,

      Пьяной кровью своею гонимый,

      И дуб-патриарх расцветал,

      и в атласной рубахе

      Пулю в пулю сажал,

      будто лорд знаменитый,

      Весь молвой перевитый

      Беспечный помещик скакал.

      Он скакал, бросив повод, бочком,

      И бродяжил хохочущий разум,

      Спотыкался на мелочи, иволге, и –

      замирал.

      Осторожно ложился в траву

      И тогда оживали два глаза,

      Оживали глаза,

      Разводя влажнозубый оскал…

      Ближе к вечеру встала плотва,

      заиграла уклейка.

      Водомеры чертили небесную качку воды.

      И под чистый скрипичный концерт

      из транзистора на батарейках

      Озабоченный лодочник в срок завершает труды.

      Что ж, напишу из последних сил,

      Из последних сил нацарапаю:

      Был человек. Он немного просил.

      Был и ушел тихой сапою.

      Был человек. А осталось рванье.

      Май мой! Листва полуночная!

      О, как зарыться, как скрыться в нее!

      Жизнь моя, девка восточная!

      Тихо. Уймись. Отойди. Не маячь.

      Бешенство. Темень. Паскудство.

      Разве что детский забавный плач.

      Разве что хмурость напутствий

      Тех, кто в себе, будто в танке, горел

      Мотор чадил. Волна бежала.

      Старик смотрел из-под руки.

      Большое небо принижало

      Нас в этой ямине реки.

      Но мы карабкались по склону

      Громадной ладожской воды.

      Здесь были чайками вороны,

      А вместо волн куски слюды.

      Тонула Шлиссельбурга горка,

      Немой истории предмет,

      Ее надежная подпорка

      И обстоятельный ответ.

      А дальше – сузилось значенье

      Больших, туманных, важных дел

      И, якорем уняв крученье,

      Старик негромкое запел.

      Он пел, разматывая леску,

      О легкомысленной вдове,

      Которая еще невестой

      Ловила пташек в мураве.

      Затем лишь голые инстинкты

      Нас продолжали волновать,

      И в мире был уже один ты

      И эта водяная гладь.

      А рыбы шевелили ртами,

      Кидаясь слету на крючок,

      И только тем общались с нами,

      Блюдя бойкот, храня молчок.

      Мягкие, сладкие губы кино.

      Терпкость подмышек. Закинуты руки

      В зал, где столетнее льется вино,

      Кубки звенят. Мальчик плавает в стуке

      Сердца. Он любит беспечную прядь

      И, зарываясь лицом ослепленным

      В

Скачать книгу