style="font-size:15px;"> Так пошла гулять по земле брандахлыстова ересь.
Власти издавали указы, постановления, конституцию меняли, пытаясь расшевелить население областей – всё тщетно.
Тот, у кого была печка, садился у неё на корточки, задумчиво следил за игрой огня. У кого печки не было (а таких оказалось большинство) собирались у костров на окраинах, в заброшенных парках, а то и в кочегарках, не переведенных пока на газовое топливо, и смотрели, как одна стихия переходит в другую.
Могучая сила людей возвращалась к ним.
Брандахлыста же власти всё-таки вычислили, привезли в столицу, и он, как это всегда случается, начал проповедовать в различных закрытых компаниях.
И камины были для этого сооружены из особого краснощёкого кирпича, и люди собирались в очках, с блестящими волосами – а всё было как-то не взаправду.
Брандахлыст скучал.
И называл он эти свои сегодняшние дела одним словом – грустнопупие. Или разнопопие. Смотря по настроению.
Вайнберг
Хургин называл его позором еврейской нации. В Литинститут он поступал как токарь-расточник, член бюро райкома партии. Учился в семинаре известного советского писателя-реалиста, бывшего партизана Евдокимова.
Но Вайнберг не потому писал о партизанах. Партизаны были музой Вайнберга с детского садика.
Когда партизан Евдокимов брал в руки очередной рассказ Вайнберга, руки его дрожали от ярости, но придраться к Вайнбергу из-за выбора темы было невозможно. Тогда он говорил тихо, но с большой внутренней силой:
– Вот вы пишете, Вайнберг, такие слова «Партизан Миша Минкин подполз к завернувшему за угол фашистскому часовому и когда тот начал дуть на замерзающие пальцы рук, бросился на него и вонзил в грудь кинжал по самую рукоятку». Если вы, Вайнберг, считаете возможным вонзить кинжал в грудь по самую рукоятку, то вы, очевидно, пробовали это делать? А?.. Вайнберг, я к вам обращаюсь!
– Нет, не пробовал, – так же тихо отвечал Вайнберг, который в отличие от Евдокимова, не был реалистом, а скорее мистиком. – Но я помню, что сказал Алексей Максимович Горький маршалу Буденному, когда тот обвинил писателя Бабеля в неумении рубить людей…
– Врагов, Вайнберг, врагов!
– В конечном счете, все-таки людей, а не коров. Так вот Алексей Максимович сказал маршалу Буденному: для того, чтобы быть поваром, не обязательно в котле вариться.
– Но писатель Бабель, Вайнберг, прежде чем всадить кинжал по самую рукоятку, наверняка подумал бы о том, что кинжал может застрять в костях грудной клетки…
– И что же вы посоветуете? – Вайнберг иронически смотрел на партизана, но говорил по-прежнему тихо, чем доводил того до бешенства. – Может быть, бить врага в живот?
– В живот?! – Евдокимов, конечно же, не обладал достоинствами человека мирной профессии, и чтобы не задушить Вайнберга тут же, на семинарском занятии, он вскакивал, подбегал к окну, подбегал к двери, снова садился. Группа прозаиков тихо, почти
