то и дело подлетавшем и зависавшем над ухабами. Бока машины были расписаны совами, лисами и портретами самой Иштар: всё это художественное изобилие тоже прыгало и двоилось. Она непонимающе посмотрела на компанию, окликнула. Энки, не оборачиваясь, что есть силы помахал ей – и без толку. Сделав из пальца крючок, Иштар удалось отозвать инженера.
Рабочий повёл за казармы. Там под куполом, не включённом на полную силу, в слабой тени покоилось зелёное спортивное поле.
Инженер, ведомый Иштар на невидимой верёвочке, невовремя попытался показать Энки какой-то макет, растягивая между ладонями трёхмерку технического здания, но Энки рассеянно похлопал его по плечу, и здание схлопнулось.
Он тихо сказал таращившей глаза Иштар:
– Ты опоздала, сеструха, на галёрку распродано.
Энлиль уже беседовал, вступив на поле и негромко произнося слова, с каким-то парнем.
– Ваше высочество, – с издёвкой ответил тот, – вы можете меня арестовать. Ну, прикажи меня арестовать, и поверь, новостишка мигом будет передана моему адвокату и нужному крючку в прессе.
– И не подумаю.
– Правильно, что не подумаешь. Краснокожие… – он сплюнул. – Править должны Аланы белые или Хорсы на худой конец… они постарше, а вы все выскочки и твой папаша…
Энлиль кивнул в знак того, что выслушал.
– Ну вот, ты понимаешь. – Заметил парень. – Значит, хоть что-то вы понимаете.
– Ой. – Сказал Энки. – Мне жаль ентого расиста. Чесс-слово, скажите кто-нибудь ему, чтобы он уже начинал биться лбом об газон. Или позаботился, чтобы его расстреляли, что ли.
Энлиль совершенно спокойный, только красный, как бы желающий подтвердить цветом кожи теорию критика, кивнул.
Он рывком стащил мундир и выпростал голову с растрепавшимися, наконец, волосами. Затрещавший при сдёргивании мундир он уронил небрежно в траву и вытянул перед собой мускулистые белые руки, разминая пальцы, потом заложил руки за голову.
Солнце, приглушённое куполом, грозило сквозь полужидкое вещество крыши. Огненный шар надеялся заглянуть аннунакам в глаза.
Энки завороженно просипел:
– Всегда мечтал увидеть, чего он носит под лычками.
– Я тоже, – призналась Нин.
– И я, – сказал инженер.
Под мундиром обнаружилась белоснежная, белее кожи Энлиля в обычном состоянии, плотная футболка.
– Ты же царский сын… Ты что, ты… у нас демократия или нет? – проговорил тревожно парень.
– Конечно, – сказал Энлиль, – у нас демократия. И потому царский сын имеет право поколотить тебя.
Энки налюбовался на маечку командора, со вздохом сомнения оглядел себя и незаметно потянул носом.
– Красный и, правда. – Сказал, сделав шажок назад, парень и, оборачиваясь, показал пальцем. – Смотрите, в натуре, смешно, а?
– Особенности расы. – Пожал плечами Энлиль. – И добавил потише, так как он помнил,
