первого русского коменданта замка Енидунья в Хаджибейской бухте. 1774 год, – вспомнив строки историка Скальковского, смело заявил актер. – Пребываю в поисках свидетельств о своем далеком предке…
Так это ладно у незнакомца получилась, что старик удивленно кхакнул, растянул рот в открытой улыбке культурного человека, который любит и ценит образованность и эрудированность других.
– Не желаете ли откушать чаю? – предложил он и повел рукой в сторону балконной двери.
– Премного благодарен, – со сдержанным достоинством отвечал Веденяпин. – И откушать желаю, и чаю.
В ответе актера была шутка, но не было шутовства. Фразы получались гладкими, без запинок, словно являлись из его истинной сущности нормального, культурного человека, а не фигляра, балагура, матерщинника и выпивохи, коим слепила его рабоче-крестьянская реальность и Страна всяческих Советов, по рецептам бездушного атеизма: как жить, трудиться и работать по завещаниям кровожадных вождей мировой революции.
Старик оценил и шутку, и благородство фраз чудаковатого незнакомца, улыбнулся еще раз благосклонно.
– Извольте пройти через арку в первый подъезд. Этаж второй. Квартира номер «три». Четыре звонка.
Старик скрылся за кисейным занавесом балконной двери.
– Один, два, три и… четыре звонка, – пробормотал Веденяпин, оглянулся по сторонам, определяя в прохожих, не посмеялся ли кто над их вычурными раскланиваниями.
Гости Одессы неторопливо прохаживались по другой стороне улицы. Даже если бы в этот момент по Энгельса прошел эскадрон улан или кирасир в сверкающих доспехах, никто бы не удивился, наоборот, – порадовался, а дамы еще и помахали бы платочками во след бравым кавалеристам. Праздный люд подумал бы, что шикарные маневры устроили несносные киношники. В Одессе, пока еще свободной от «большой» европейской политики в то «перестроечное» время, снимали приличные фильмы, в филармонии с аншлагом проходили концерты камерных оркестров, заезжие джазовые группы имели ошеломляющий успех. Культурная и туристическая жизнь в славном городе у Черного моря бурлила и процветала.
История
Описание подъезда мрачного старинного строения, с чугунными витыми лестницами, с огромными окнами, с ажурными рамами в облупившейся краске, с широкими деревянными подоконниками, на которых можно было бы устроиться на ночлег, – не даст того полного ощущения дальнейшего погружения в глубину веков, которое испытал Веденяпин, поднимаясь на второй этаж. Войдя в подъезд, он будто бы оказался в Петербурге времен царствования Павла I, времен мрачных дворцовых заговоров, убийств и государственных переворотов.
Мало того, начинались галлюцинации и видения наяву.
На широченном подоконнике окна, на лестничной площадке между первым и вторым этажом сидела худенькая, большеголовая девочка лет пяти в мятом клетчатом платьице, с розовым,
