style="font-size:15px;"> Старик взял пуговицу двумя пальцами, осмотрел, покривил губы в легком изумлении и протянул вещицу гостю.
Пуговица оказалась оловянной, с двуглавым царским орлом.
Разум Веденяпина ото всего нынешнего необыкновения плавал, будто в сиропе, в упоительном тумане спокойствия и равновесия. Все, что ни случилось бы далее, он воспринял бы с удовольствием и благодарностью. Даже девочка-уродец решила, видимо, порадовать нежданного гостя нелепыми поступками, пошуршала под столом пластиковым пакетом, выбралась на коленках из-под скатерти, поднялась с четверенек. На одну из ее сандалет был напялен женский туфель, что Веденяпин подобрал с крыльца дома Маргулиса. Строго погрозив деду пальчиком, девочка проковыляла мимо гостя, этакой хромой старушонкой, волоча на ноге неудобную туфлю для взрослых на высоком каблуке, мимоходом сунула Веденяпину в руку скомканную бумажку. И скрылась за дверью в спальную комнату.
Теплым, благодатным вечером умиротворенный актер медленно брел, прогуливался под каштанами и акациями Пролетарского бульвара, совершенно трезвый, в состоянии замечательного, душевного похмелья, подобного благостному равновесию умеренно выпивающего человека, когда тот смог остановиться вовремя. Когда любая лишняя рюмка могла привести к пьяному загулу или же к потасовке с первым встречным – поперечным, с неприятной физиономией или оскорбительной ухмылкой.
В студийную гостиницу «Экран» возвращаться не хотелось, но вечером, одному и без компании, податься было некуда. За буйными кронами каштанов мрачный серый улей многоэтажки, прибежища «киношников» и неустроенных одесситов, выглядел неприглядно и неуютно, будто гигантское надгробие многих несбывшихся надежд временных постояльцев. Веденяпин проскочил было на четвертый этаж, минуя лифт, по лестнице, но воющий от голода желудок заставил спуститься обратно в буфет гостиницы. Не обращая внимания на призывы подвыпивших коллег из съемочной группы, на их пьяные оры из плотной сизой завесы табачного дыма, Роман добрался по лабиринту человеческих тел, развалившихся по стульям, до стойки бара, заказал салат, нарезку ветчины и сыра. Не удержался, присовокупил к заказу парочку «мерзавчиков» – крошечных бутылочек коньяка, для согрева. Этот опрометчивый поступок и предрешил моральное падение актера на всю последующую ночь.
С появлением на стойке бара миниатюрных бутылочек с коньяком рядом с Веденяпиным возникли двое нетрезвых, мордатых осветителей из одесситов и принялись высказывать столичному лицедею слова восхищения его талантливой игрой, мастерством импровизации и «мимикрии». Что такое «мимикрия» эрудированный Веденяпин сообразить сразу не смог. Он лишь искренне удивился, из какого ветхого словаря работяги умудрились выкопать столь мудрёное слово.
Из дальнего угла питейной залы громкими криками одобрительно отозвалась и вся компания киношников. Когда же нетрезвый режиссер фильма,
