в Танзании Дж. Ньерере, авторитарный режим которого был одним из самых стабильных на континенте, периодически, как известно, обращался к бюрократии с настоятельной просьбой уйти в отставку, ссылаясь на африканские доколониальные традиции. Но в отличие от традиционных обществ подобные революции осуществляют не «туземцы», а образованные люди с соответствующими лозунгами, адекватными западной политической культуре.
Революционизм России во многом имеет то же объяснение. Социально-возрастные напряжения, судя по историческим данным XIX в., существовали и в русской общине (Бочаров 2000: 169-184). После реформы 1861 г. резко возросло число «людей с дипломами», т. е. интеллигенции, вышедших из низших слоев, которые видели обретение социальной полноценности в рамках госслужбы, доступ куда для большинства из них был закрыт. Именно интеллигенция, как, собственно, и в Африке, совершила социалистическую революцию. В СССР в сталинский период обновление аппарата осуществлялось посредством механизма репрессий, когда физически уничтожались целые поколения бюрократии на все уровнях иерархии. В результате «молодежь» удовлетворяла свои социальные амбиции. Однако подобный конфликт в рамках «вертикали» резко обострился в 80-е гг. XX столетия. Эпоха «застоя» (18 лет правления Л. Брежнева), в течение которой правящий класс практически не обновлялся, привела к геронтократизации бюрократической системы, что создало тромбы в каналах, обеспечивавших социально-возрастную динамику, тем самым предопределив крах системы. Она взорвалась изнутри, от чрезмерного напряжения, которое долгие годы испытывала вследствие неурегулированности социально-возрастных отношений внутри себя. Любые другие причины не несли в себе фатальной неизбежности ее столь быстротечного краха, о чем, в частности, писали западные советологи (The Strange Death of Soviet Communism).
Однако революции на Востоке, в отличие от буржуазных революций Запада, хотя и производятся во многом под аналогичными лозунгами, в конечном счете заканчиваются «традиционализацией», т. е. возвратом к прежним по содержанию экономическим и социально-политическим способам бытия. Это, как правило, ведет к следующей революции с аналогичным результатом. Сегодня уже можно говорить о «революции» как «традиции», присущей Востоку. Периодичность, по-видимому, зависит от способности верховной власти к обновлению «вертикали», что позволяет своевременно устранить источник конфликта внутри нее.
В общем, сопоставление Африки и России дает четкое представление о существовании универсального эволюционного процесса, характерного для «колониального общества». Он коренным образом отличается от западного эквивалента, прежде всего ролями, которые в нем играют культура и общество. Это развитие можно назвать культуральным, в отличие от социетального Запада, так как его источником являются не внутренние изменения в самом обществе (традиционном обществе), прежде всего в отношениях собственности, как это имело место на Западе, а заимствованная
