Женька её серьёзно поколотил.
Солоха восприняла это, как знак любви и возгордилась. Она раззвонила всем девчонкам, что Женька ей проходу не даёт, надоел ей, как вечерний комар. Женьку начали дразнить, и тому ничего не оставалось, как публично отказаться от Солохиной драгоценной любви.
Унижение было потрясающим, но помогло Солохе прозреть и заподозрить, что где-то она сильно промахнулась, неотразимость её поставлена под сомнение.
Срочно нужно подправлять репутацию, и Солоха притихла, прикидываясь влюблённой в совершенно другого мальчика из взрослого, третьего класса.
Реванш, свой штрафной удар Солоха планировала продемонстрировать на Новогодней ёлке.
Папа принёс для неё настоящую балетную пачку, не подделку самострочную какую-то, а ту, что надевали на себя настоящие маленькие балерины. К пачке прилагались прекрасные кремово-розовые пуанты, корона и веер необыкновенной красоты.
Когда Женька увидит её в такой красоте, он поймёт, кем пренебрёг, раскаяние будет жестоким, но поздним. Она ему не внемлет.
Вот с такими мыслями в пепельной своей головке тащилась Солоха со школы след в след за своим старшим братиком Димочкой.
Первые месяцы её встречал из школы папа, но поскольку работы у папы, как всегда было много, он уставал, то решено было в дни, когда расписания Димки и Солохи совпадают, доверить доставку Солохи из школы домой почти взрослому Димочке.
Эта перспектива Димочку удручала, но особо с ним не советовались: поставили перед фактом – и всё! Но Димочка очень спешил домой: скорей зафитилить обрыдлый портфель куда-нибудь в угол и умчаться к друзьям!
Солоха же плелась, как черепаха, дома ждала её музыка и ненавистная письменная буква «З», с которой немыслимо было совладать.
Её хвостик не получался таким, каким получался у всех нормальных детей, и уж, конечно, ему никогда не стать таким безукоризненным, как у папы.
У Солохи хвостик то уходил вправо, почти горизонтально строчке, то скашивался резко влево, и буква становилась похожей на кота, поджавшего хвост.
Папа дивился: ведь до этого же была буква «Д», тоже письменная, тоже с хвостиком, но прошла на «ура», а вот эта никак не давалась и тайна сия была велика и непостижима.
Наконец, уже в пределах видения был их маленький домик, Димка с облегчением вздохнул и помчался на всех парах.
Солоха же не спешила, она ещё долго кряхтела на крыльце, тщательно вытирала о половичок ноги, но пора было входить и докладывать о своих сомнительных успехах, в частности, об успехах в чистописании.
– А папа дома? – ввалилась в сени Солоха со своим традиционным вопросом вместо «здрасьте!»
– Да тихо ты! – одёрнула её настороженная, как лань, мама.
– Что ты колготишься? Орёшь? Папа отдыхать лёг, он с работы, усталый. Давай, раздевайся, мой руки, обедать будем.
– А папа? – не унималась Солоха.
– Папа есть
