Рождеством вас, Христиан Петрович. Здоровья вам и долгая лета.
– Нечто подобное поют в русских церквях, – рассмеялся Иогансон. – Я однажды там слышал бесподобного дьякона. Настоящий бас-профундо. Все-таки вы католичка только наполовину. Другая половина православная.
– Возможно. Я долго посещала православный приход. Закон Божий. Молитвослов. Я даже думаю по-русски.
– Да. Все мы тут обрусели. И постарели.
– Если бы я могла вам вернуть молодость… – с невольным кокетством проговорила Матильда.
– В рождественские дни всякое случается, – пробормотал маэстро.
– Да… Это так. Но нет во мне волшебных чар.
– Вы многое можете. Просто плохо себя знаете, – голос старого учителя, обычно дребезжащий и раздраженный, был почти неузнаваем. В нем появились молодые и певучие ноты, которые слышались иногда в его скрипке. В эти минуты становилось видно, что некогда это был великий танцор, покорявший европейские сцены и круживший головы великосветских львиц…
– Мы здесь одни… И позвольте мне быть откровенным.
– Да, конечно. – И Матильде представилось, как после этой назревающей идиотской сцены объяснения в любви ей станет невозможно дальше заниматься в его классе. Пойдут разговоры, которые поломают еще не начавшуюся карьеру.
– Позвольте дать вам совет… Вам предстоит следующей весной переступить порог Мариинского театра. Это все равно что войти в клетку с тиграми. И чтоб сразу не сожрали, надо узнать, в чем твоя сила, а куда и не стоит нос совать. Скажем, мечтать о «Жизели». Прямо скажем, Господь Бог поскупился и не дал вам длинных ног и рук. «Душой исполненный полет», так сказать, оставим «крылатым». Воздух не для вас. Это удел таких, как Тальони.
– Я с вами решительно не согласна. Если у меня пока нет высокого прыжка, – вспыхнула Матильда, – Христиан Петрович, я в рыбку вытянусь… Прыжок будет!
– Дело не в прыжке, – закричал Иогансон. – Покажите мне, как вы делаете па де пуассон.
– Не буду! Христиан Петрович, я из-за вас выговор получу в театре.
Матильда резко рванулась к дверям и едва не столкнулась с дочерью учителя Анечкой Иогансон. Ведущей корифейкой театра.
– На улице светопреставление! Столько снега! Валит и валит… – едва переведя дух, проговорила Аня.
Матильда бежала коридорами школы. Когда она, приоткрыв парадную дверь, оказалась на улице, снегопад так же резко кончился, как начался. Будто по чьей-то команде. Редкие снежинки опускались на грязные кучи сероватого снега. На облучке громко балагурил разбитной извозчик. Матильда, для приличия поторговавшись, впрыгнула в расписные сани. Стряхнув остатки снега, морщась, села на мокрое сиденье и тут же с горечью подумала, что пешком скорее дойдешь. Пройдет целая вечность, пока эта унылая кляча дотащит сырые дроги по снежной хляби до Мариинского театра.
В углу балетного класса Аня Иогансон, опустившись на колени, натягивала
