что ты не знаешь, что я их даже при тебе надевать еще стесняюсь. Если ты мне разрешаешь только их надеть или прозрачные, то я лучше прозрачные надену.
Я мягко вынул у нее из руки и отложил в сторону обычные трусики, достал мои любимые, помог надеть их, не удержался, расправил запавшую складочку и полюбовался, как аккуратно улеглись губки за прозрачным шелком. Потом надел на Олю платье, порылся у себя в кармане и, ощутив внезапно нахлынувшее смущение, положил в ее ладошку упаковку презервативов.
Глаза у Оли потемнели. Она быстро поцеловала меня, отстранилась и отрицательно покачала головой, покраснев при этом.
– Пашенька, мне не надо. Я пружинку еще так и не вынула.
– Ну и хорошо, – чувствуя себя глупо, но стараясь не показать своей растерянности, пробормотал я, пряча их в карман. – Было бы предложено.
Оля поцеловала меня в щеку.
– Спасибо за заботу.
Потом посмотрела на меня и, помявшись, сказала:
– Я на чай останусь. Пирожные интересно попробовать. Да и просто ради любопытства. Я еще не решила, что после чая будет, – Оля снова замерла, о чем то задумавшись. Потом испытующе посмотрела на меня.
– А ты действительно считаешь, что мне нужно?
Я молчал, обнимая Олю, ощущая, как она начинает дышать все быстрее и быстрее…
– Мой хороший! – Оля благодарно заглянула мне в глаза, – я же после отпуска хотела все, что случилось, забыть как страшный сон. Вернее, как прекрасный сон, но который обязательно нужно забыть, как будто ничего и не было. А сейчас… после твоих слов… мне внутрь… в самую глубину… словно теплое варенье налили, а я себя ощущаю языком, лижущим это варенье…
– Я хочу, чтобы ты пришла довольная-довольная… – пробормотал я, ощущая, непривычное смущение и томление.
– Помнишь, я колебалась, а ты с меня платье снял… тогда, когда у меня в первый раз было, с Андрюшкой?
Я молча кивнул.
– Знаешь, какая волна нежности меня тогда окатила! Душу нежность, а тело – желание. Нежность к тебе, а желание просто переполнило меня. Сейчас у меня такое же чувство.
Оля прильнула ко мне, целуя.
– Я пойду? – осторожно спросила она после того, как натянула платье, покрутилась перед зеркалом и провела помадой по губам.
У самой двери она надела пальто, подхватила скрипку и остановилась, как останавливалась, когда что-то забывала. Потом подбежала ко мне, прикоснулась губами к моей щеке и шепнула на ухо:
– Не скучай тут без меня.
И убежала.
В комнате стало тихо и пусто, лишь тихонько поскрипывала, затихая и замирая, покачивающаяся дверь.
Деревья на улице пылали золотом и багрянцем поздней осени. Легкая синева приближающегося вечера уже пахла холодом. Я подошел к дому, где жил ученик Оли. Еле слышно доносились звуки скрипки. Они были разные. Одни – неловкие и корявые. Тут же их заменяли другие – легкие и воздушные. Потом музыка стихла, и лишь легонько ветер шевелил
