что женщины ходят к остаткам храма, собирая пепел. Макс отозвался:
– Пусть. Они все суеверные дикари. Одно название, что европейцы… – в набитых до отказа домах плакали малыши, женщины готовили и стирали на кухнях кабачков. В школьных классах лежали, под охраной, раненые шахтеры. Макс не собирался никого оставлять на свободе.
Вынув пулю, врач развел руками:
– Какое-то время движения будут ограничены. Когда мы снимем повязку… – Макс прервал его:
– Я долго валяться не собираюсь. Меня ждут дальнейшие дела… – он скосил глаза на бинты:
– До Парижа я доеду, здесь недалеко… – Макса вез в Париж личный лимузин, с двумя охранниками, положенными теперь, по новому званию и должности. Максимилиан стал офицером для поручений, у рейхсфюрера СС Гиммлера.
Фельдсвязью, из Берлина, прислали новое удостоверение. В документе значилось, что Макс имеет право отдавать распоряжения от имени рейхсфюрера. Гестапо на оккупированных территориях Европы и бывшего СССР обязали оказывать штандартенфюреру всемерное содействие, в рамках директивы «Ночь и Туман», и всех последующих приказов высшего командования.
Макса немного беспокоило, что Монаха, среди трех сотен погибших мужчин, никто не опознал. Барбье заметил:
– Они и раньше его описание скрывали. Правда, мы их не пытали… – Макс рассматривал отполированные ногти, на правой, здоровой руке:
– А теперь будем, Клаус. Очень хорошо, что Мон-Сен-Мартена больше не существует. Вся Европа содрогнется, узнав о таком… – победные реляции напечатали в немецких газетах. Из Кельна приехал корреспондент «Сигнала». Журналист пообещал Максу большой репортаж о героических немецких офицерах, борющихся с внутренними врагами рейха.
Взял сигарету, из медной пепельницы, затянувшись, Макс аккуратно переложил окурок в пальцы левой руки:
– В любом случае, Клаус, я уверен, что Монах мертв. Твоего преемника больше никто не побеспокоит… – как бы ни хотел Макс отправить в Аушвиц и девчонку Кардозо, он ничего сделать не мог. Так называемая Маргарита Дельпи, после акции, пропала без следа. У шахтеров, или их жен спрашивать о девчонке было бесполезно. Макс понял, что упрямцы скорее бы умерли, чем что-то выдали.
– Пусть сдыхают под землей, на двенадцатичасовых сменах и лагерной пайке… – зевнув, он отпил бразильского кофе:
– Ладно, Клаус. Передатчика у мерзавцев больше нет, Монах разгромлен, можно не беспокоиться. Думаю, в Лионе мы с тобой встретимся… – он подмигнул Барбье, – впереди депортации евреев с юга Франции, уничтожение тамошних бандитов… – завтра Макс ехал на запад, в Париж:
– Найду мальчишку, – пообещал он себе, устраиваясь в кровати, – живым он от меня больше не уйдет. Отыщу месье Корнеля, с его алмазом… – за окном серый день катился к вечеру. На больничном дворе зажигались
