style="font-size:15px;"> Игла патефона дрогнула, опускаясь на пластинку, зазвучала «Кумпарсита».
Солнце садилось на западе, над Волховом. Двери гостиной распахнули на деревянную террасу, с круглым столом и плетеными стульями.
В хрустальной рюмке поблескивало красное вино:
– Только для вас, сеньора Антония, – напыщенно сказал капитан Эскуэрра, – конечно, нашей, испанской риохи, здесь не достанешь… – французское бордо оказалось неплохим, довоенного урожая. Запотевшие, холодные бутылки немецкого шнапса, выстроились на столе, рядом с запеченной свининой, солеными грибами, икрой и рыбой. Ожидалась паэлья, на кухне трудился личный повар генерала Августина Муньоса Грандеса, командующего «Голубой Дивизией». Креветок и ракушек здесь не водилось, но повар обещал хорошие сосиски, и курицу. Взмахнув ресницами, покачав стройной ногой, Тони отпила вина.
В абвере сеньору Эрнандес встретили радушно. Тони не могла сообщить больше того, что рассказала бригадефюреру Вюнненбергу, в Чудово. Она развела руками:
– Должно быть, в котле есть и другие банды, однако я все время провела с ними… – Тони поморщилась:
– Мне неприятно о них вспоминать, господин майор… – Тони допрашивал глава армейской военной разведки. Она видела, как смотрит на нее офицер:
– Надеюсь, мне не предложат вернуться за линию фронта… – насторожилась Тони, – им еще придет в голову воспользоваться моим знанием русского языка… – Тони говорила почти без акцента. Майор, действительно, мимолетно подумал, что можно было бы отправить фрау Эрнандес обратно:
– Но для чего? Русские разгромлены, Ленинград в кольце. Город скоро станет пустыней, усеянной трупами, мы окажемся на Волге… – фрау Антония, судя по всему, ненавидела большевизм всей душой. Майор почесал висок:
– С одной стороны, она собирается вернуться домой, в Испанию. Однако у нас мало тех, кто в совершенстве владеет языком, может переводить… – для работы в абвере и СС привозили из Прибалтики местных немцев, фольксдойче:
– И в диверсионных школах они преподают… – майору очень не хотелось терять фрау Антонию. В диверсионных школах абвера пока учились юноши из среды белоэмигрантов, не имеющие ни малейшего представления о жизни в СССР. Работа с военнопленными только разворачивалась. Весной, в лагерях, начали стихийно создаваться антибольшевистские организации:
– Русских женщин отправляют в Равенсбрюк… – майор угостил фрау Антонию отлично заваренным кофе, и пирожными, с офицерской кухни, – тех, кто, как бы это выразиться, выжил после первых дней плена… – в Красной Армии служило много женщин, не только врачей и медсестер, но и летчиц, снайперов, и связисток. Майор, искоса, поглядывал на фрау Антонию:
– Очень приятная девушка, сразу к себе располагает. В диверсионных школах мы работаем только с мужчинами, а зря. Женщина меньше привлекает внимания. Ее никто не заподозрит в шпионаже… – на фронте гостил
