Жидовской семье недолго осталось жить… – по возвращении в Берлин им с Мухой предстояло много работы. Петр Арсеньевич обещал выдать сведения о русских разведчиках, в Германии, завербованных до войны, и о тех, кто работал в Японии.
Макс хмыкнул:
– Группенфюрер Мюллер обрадуется, и рейхсфюрер тоже. Нам важно поддерживать хорошие отношения с японскими коллегами… – Петр хотел рассказать герру Максимилиану о Кукушке, и ее кузене, Пауке, но махнул рукой:
– Для чего? Кукушка мертва, Япония скоро разгромит США. Никому подобное больше не интересно… – Петр ожидал, что Рождество немецкая армия отпразднует на берегах Волги:
– Большевики побегут на восток… – думал он, – надо успеть забрать Володю, из Куйбышева… – осенью Петр намеревался тайно отправиться за линию фронта.
Максимилиан знал, как умеют скрываться евреи, но усмехнулся:
– Он хочет доказать свою преданность, пусть доказывает… – в Луге Петра Арсеньевича и Власова привели в порядок. Для генерала, с его огромным ростом, спешно сшили особую форму. Воронцов-Вельяминов носил полевой мундир вермахта.
Они, неторопливо, обходили ряды военнопленных. Петр смотрел в худые, безучастные лица:
– Ребята обмануты, большевиками. Мы предложим русским людям достойную, честную жизнь, борьбу за освобождение России. После войны крестьяне получат землю, рабочие вернутся на фабрики. Мы разрешим частную торговлю. Андрей Андреевич рассказывал, как жили люди до переворота. Никто не голодал, Россия кормила всю Европу… – понимая, что большевики сделали с его страной, Петр хотел, лично расстрелять бывших начальников и сослуживцев:
– Отца тоже одурманили евреи, – сказал он себе, – он был студентом, юношей. Наверняка, его сбили с пути, Горский, и Ленин, еще один еврей… – Петра раздражали бесконечные большевистские клички. В Луге он написал листовку, для обращения к солдатам Красной Армии. Петр передал текст фон Рабе:
– На будущее, герр Максимилиан. Ребята опомнятся, прочитав о преступлениях коммунистов против русского народа… – к удивлению штандартенфюрера, Муха обладал бойким пером.
– И выступает он хорошо… – Максимилиан слышал рассуждения Петра Арсеньевича на беседах с Власовым, – полезное приобретение… – в рядах пленных царила тишина. Фон Рабе услышал легкий шепот Мухи:
– Еврей, можно не сомневаться, ваша светлость… – лицо юноши напомнило Максу мертвого шахтера, в Мон-Сен-Мартене:
– Они животные, они не способны на восстание… – в закатном небе порхали ласточки, – Глобочник говорил, что они покорно идут на расстрел. Да я и сам видел, в Белоруссии… – штандартенфюрер ожидал, что темноглазый парень, с перевязанной тряпкой головой, выйдет из строя.
Шаг вперед сделал высокий, широкоплечий солдат, в порванной, грязной гимнастерке, с испачканными подсохшей
