импульс, опрокинулся и залил вместе с подносом и листки с набросками новой статьи. Снегурочка отпрянула и закрыла лицо руками, её коса подпрыгнула на спине. С досадой Николай Николаевич произнёс: «Не пугайся, это и так никому уже не надо».
Виновница происшествия схватила домашнее, канареечного цвета, канарейками же разрисованное полотенце и утопила его в луже компота. «Профессор, я случайно, нечаянно, вы простите, извините…» – затараторила Снегурочка, то краснея, то бледнея. Профессор не мог отвести масленых глаз от медсестры: она так похожа на его Катю из процедурной санатория. Выпуклая грудь Снегурочки манит его взгляд под тесный халат. Со спины Дятловского свалилось десятка два лет, и он до боли в пальцах сжал плечо неловкой сестры. Та прильнула спиной к груди больного, как будто ждала, что он вот-вот скатится в безрассудство…
Сцену сорвал стук каблуков за дверью. Снегурочка едва успела отскочить к умывальнику, как дверь распахнулась и две молоденькие женщины ворвались в палату. Одна из них, брюнетка в розовом шёлке, тут же повисла на шее профессора и защебетала весенней птичкой. Вторая, блондинка, одетая в простой сарафан из джинсы, обняла больного со спины и поглядывает на медсестру, которая дышит, высоко вздымая грудь, и теребит канареечное полотенце. Под взглядом блондинки Снегурочка-медсестра подтаяла, уши её покраснели, и пришлось бедняжке спасаться бегством. Дятловский бросил тоскливый взгляд ей вслед и обнял посетительниц. Теперь они щебечут обе, но больной не слышит их. Его мысли бегут вслед испуганной Снегурочки.
– Батарейки принесли? – спросил он, прерывая надоевший щебет.
Подруги переглянулись.
– Мы же к выписке готовимся, – произнесла блондинка тихим голосом.
– Кто-нибудь наконец скажет правду? – потребовал профессор, глаза его побелели от злости. – Невыносимо переварить эту вашу показную ложь. – Молчание повисло под больничным потолком. – Если опять начнёте лить воду, я разговор прекращаю, – спустя минуту сказал профессор и отвернулся к окну, скрещивая руки на груди и напрягая подбородок.
– Расскажи ему, Лера, – промямлила брюнетка и опустила глаза, чтобы не видеть, как бледнеет от злобы её подруга.
– Ты же обещала, маме обещала, – процедила сквозь зубы Лера и тут же оказалась под огнём кварцевого взгляда профессора. Фирменный взгляд Дятловского обычный человек не выносил. Лера почувствовала себя в ловушке и выдохнула: – Папа, он умер и уже похоронен… Прости, прости… – Она закрыла лицо ладонями.
– Недели две как, – добавила брюнетка и открыла глаза.
Профессор опять развернулся к больничному окну и замолчал. Казалось, он вглядывается в лазурь неба, чтобы найти там очертания почившего друга.
– Я предполагал, – произнёс он, вздыхая.
– Все смертны. – Алла прильнула к профессору
