когда идет речь о стратегической продукции… – Макс запретил перевозить тяжелую воду поездами, или морскими судами:
– Только самолеты, – распорядился он, – воздушное пространство рейха непроницаемо. Мы убедились в неприкосновенности наших рубежей, после неудачи второго рейда англичан… – первый рейд взорвал только гидростанцию. Завод временно не работал, прекратилась подача электричества в Рьюкан. Вшивая норвежская дыра Макса не интересовала:
– Посидят при свечах, – сказал он в Осло, – они только в начале века электричество увидели, горные тролли. Завод является приоритетом, нечего больше обсуждать… – второй рейд не удался из-за нелетной погоды.
Желая развить успех, англичане поторопились. Они отправили самолет в Норвегию, не дожидаясь улучшения метеосводки. Береговая артиллерия не сделала ни одного залпа. Самолеты, несущие планеры с диверсантами, должны были приземлиться на лед озера Мьесен, на плато Телемарк. Одна машина, потеряв управление в густом тумане, врезалась в склон горы. Погибли все диверсанты, на борту. Пилоты второго самолета решили, судя по всему, вернуться в Британию, но потеряли планер, в снежной буре. После первого взрыва гестапо оцепило район диверсии. Эсэсовцы оказались на месте аварийного приземления планера первыми, до норвежских бандитов.
– В тех краях и нет партизан… – Макс, задумчиво, намазывал на хлеб масло, – они пропали, после первой диверсии. Мы ни одного норвежца не поймали. Мы даже не знаем, кто их возглавляет… – в норвежских горах и лесах можно было прятаться вечно. Англичане, даже тяжело, раненые, на допросах молчали, несмотря на все средства, испытанные Максом. Штандартенфюрер был рад упорству диверсантов. Он боялся услышать имя герра Питера Кроу:
– Он сдох, – повторял себе Макс, – утонул в пражской канализации. И вообще, кроме меня и Генриха, никто не знает, что он был в Праге. Генрих меня не выдаст. Он понимает долг перед семьей… – партия, правда, учила, что долг перед фюрером и НСДАП важнее. В глубине души, Максимилиан, все равно, ставил семью во главе угла:
– Невозможно жить без родственных связей, без лояльности крови, происхождению. Разумеется, если член семьи предаст фюрера, надо его наказать, однако мы не большевики. Коммунисты не помнят родства… – Макс покосился через проход.
Новоиспеченный аристократ, Петр Арсеньевич Воронцов-Вельяминов, с аппетитом ел бутерброд с икрой. Холеное лицо дышало здоровьем. При розыске партизан Петр Арсеньевич получил легкое ранение. Он отлежался в санатории «Лебенсборн», в Осло. Макс отправил реляцию в Берлин. Рейхсфюрер Гиммлер, после возвращения из Норвегии, обещал русскому нашивки гауптштурмфюрера. Петр Арсеньевич рвался участвовать в допросах англичан, но Максу подобного было не нужно:
– Он рвется похвастаться умениями, полученными в НКВД, – усмехнулся штандартенфюрер, – доказать преданность… – Макс не хотел, чтобы русский
