веяло теплом постели, он спохватился:
– Завтрак. Сейчас Роза поднимется, мы тебя… – Меир, отчего-то, подумал:
– Может быть, поговорить с ним? Он врач, он поймет… Но я даже с папой не говорил. Оставь, такое не лечат… – полковник отмахнулся:
– У меня фляга в машине, с кофе, бутерброды я себе сделал. Пусть Роза отдыхает. Здесь двадцать миль до штаба Паттона, пообедаю на новом месте. Это если они вперед не продвинулись… – Меир обещал, по мере возможности, сообщать в Мон-Сен-Мартен новости.
Рука Гольдберга, несмотря на ранение, оставалась крепкой и уверенной. Эмиль прищурился, глядя на утреннее небо:
– В общем, – задумчиво сказал Монах, – в мае я предполагаю в Польше оказаться. Спишемся с Авербахом, договоримся обо всем. Аушвиц не сегодня-завтра освободят. Жаль, конечно, что Звезда в горах сидит, но к русским ей соваться опасно. Сами разберемся, – подытожил Монах:
– Розе привет передавай, – улыбнулся Меир, – после войны увидимся… – виллис полковника Горовица зачихав, очнувшись, покатил по восточной дороге. Над крышей барака щебетали ласточки.
Монах потрепал Гамена по густой шерсти:
– В мае мы тоже на восток поедем, милый мой. Ты здесь останешься, за Маргаритой присматривать… – потушив окурок в медной пепельнице, Эмиль пошел к жене.
Интерлюдия
Польша, февраль 1945
Лагерь для перемещенных лиц СМЕРШ, район Бельско
В маленькой, прокуренной комнате бывшей школы наскоро прибили к стене портрет товарища Сталина и кумачовый лозунг: «Смерть немецко-фашистским оккупантам», на русском и польском языках. После взятия Красной Армией Кракова оккупанты откатились на запад, в Силезию. За освобожденным на днях Катовице еще шли бои, как продолжались они на севере, вокруг Познани.
Эйтингон изучал сегодняшнюю сводку, положив ноги, в начищенных сапогах, на стол, кусая бутерброд со свежей, краковской колбасой. Рядом громоздились тарелки с остатками завтрака. Немцы, при отступлении, бросали целые склады, забитые банками с испанскими оливками, кругами датского сыра, ветчиной, и французскими винами. Наум Исаакович хмыкнул:
– Наши ребята впервые такие магазины увидели, а впереди еще рейх… – в отличие от разрушенной Варшавы, Краков почти не пострадал. В витринах гастрономических лавок висели колбасы и сосиски. В универсальных магазинах стояли манекены, в меховых шубках и кокетливых шляпках. Местные девушки носили изящные, зимние жакеты, шелковые чулки и ботинки, на высоких каблуках:
– Надо внимательно следить за личным составом… – заметил Эйтингон на совещании, – докладывают о случаях мародерства, ограбления гражданских жителей, об изнасилованиях. Не говоря о случайных связях, – он поморщился, – мы знаем, что здесь за шваль собралась. Полякам пока доверять нельзя, они не доказали своей лояльности… –
