старику вышли на двор еще двое сильных мужиков и схватили Владимира сзади за руки. Это заставило его невольно смириться и покориться силе.
Мужики потащили молодого Пушкарева на заднюю половину двора. Там находилась изба без окон с одной дверью. В ней в углу брошен был сноп соломы, стояло деревянное ведро с водой и лежала краюха черствого, покрытого плесенью хлеба.
Изба эта, вероятно, служила местом исправления провинившихся. Сюда-то привели и впихнули бедного Пушкарева. Дверь за ним захлопнули и заперли на замок. Он очутился в совершенном мраке. Дневной свет в эту избу ниоткуда не проникал; как ночью, так и днем в ней была непроглядная тьма. Нечего и говорить, что Пушкарев провел всю ночь без сна; он был хоть и не робок, но все же находился в самом тревожном настроении. Куда он попал? Что ждет его впереди? Зачем его заперли в темную избу? Такие вопросы задавал себе стрелецкий полковник.
Ранним утром к нему пришел тот же самый старик, который отпер калитку.
Утро было ясное, солнечное, и целый сноп света ворвался в отворенную дверь и ослепил Пушкарева.
– Пойдем! – грубо проговорил старик.
– Куда? – спросил его Владимир.
– Куда поведу.
Пушкарев встал и пошел за стариком. Тот привел его в просторную и чистую избу; там за столом в переднем углу сидел какой-то старик с длинной белой как лунь бородой и такими же волосами на голове. Волосы у старика спереди были выстрижены, как обыкновенно выстригают старообрядцы. На нем была монашеская ряса, на голове какой-то шлык вроде скуфьи, а в руках ременная лестовка. Лицо у старика было сухое, безжизненное, взгляд холодный, бесчувственный.
Когда Владимир вошел в избу, сопровождавший его старик схватил сильной рукой за шею стрелецкого полковника и, пригнув, грубо проговорил:
– Кланяйся батюшке!
– Ты кто? – спросил его старик, сидевший в переднем углу.
– Стрелецкий полковник.
– Звать тебя как, как твое прозвище? Отвечай!
Пушкарев назвал себя.
– Теперь поведай, зачем ты в нашу святую обитель зашел?
– Я заблудился в этом лесу и ненароком подошел к вашему скиту.
– Облыжно не говори! Я знаю, кто ты – ты соглядатай, тебя нарочно к нам подослали! – сверкая глазами, сердито крикнул на Пушкарева старик, очевидно набольший или игумен у старообрядцев.
– Я царский слуга! – в свою очередь крикнул на старика Пушкарев. – Ты должен меня немедля отсюда выпустить и дать мне провожатого.
– Этому не бывать!..
– Как?
– Да так… Отсюда ты не выйдешь!
– Что же… или вы жизни меня лишите?
– И лишим, если ты не пристанешь к нашей святой церкви! Ведь ты никонианин?
– Ты, видно, старик, задумал силой привести меня в свою ересь? – с негодованием спросил у старообрядца стрелецкий полковник.
– Не моги так говорить! Ересь у вас, а не у нас!
– Ты жестоко поплатишься, если станешь держать меня здесь, в этой трущобе!
– Ты
