семнадцать фунтов Марии, чтобы она могла протянуть, пока не получит его жалованье. Так что на «капитанские припасы» осталось немного. Он не купил ни барашка, ни поросенка. Ни одного цыпленка. Миссис Мейсон сторговала ему шесть дюжин яиц – они, упакованные в стружки, лежали в ведре, принайтовленном к палубе в штурманской рубке, – и шесть фунтов круто посоленного масла. Сахарная голова, несколько горшочков с вареньем – на этом деньги кончились. У Хорнблауэра не было ни ветчины, ни заготовленного впрок мяса. Вчера он поужинал сардинами – то, что они были куплены на деньги секретной службы, придавало им некоторую пикантность, но вообще ничего хорошего в сардинах нет. А кроме того, моряки издревле питают предубеждение к рыбе – существам одной с ними стихии. Они злятся, когда бесконечная череда соленой свинины и соленой говядины нарушается рыбой. Отчасти это может объясняться тем, что после рыбы остается запах, долго не выветривающийся с небрежно сполоснутой морской водой посуды. Тут, проснувшись, заблеял один из ягнят, привязанных в установленной на шкафуте шлюпке. Когда «Отчаянный» готовился к плаванию, кают-компания сбросилась на покупку четырех ягнят. В один из этих дней офицеры будут есть жареное мясо, и Хорнблауэр собирался напроситься к ним на обед. Мысль эта напомнила ему, что он голоден, – но голод не шел ни в какое сравнение с тем, как хотелось кофе.
– Где мой слуга! – вдруг заорал он. – Гримс! Гримс!
– Сэр? – Гримс просунул голову в дверь штурманской рубки.
– Я пойду одеваться, и я хочу позавтракать. Я выпью кофе.
– Кофе, сэр?
– Да. – Хорнблауэр едва удержался, чтобы не сказать «черт тебя подери». Обрушивать ругательства на человека, который не вправе ответить тем же и чья единственная вина состоит в его безобидности, претило Хорнблауэру, так же как некоторым людям не нравится стрелять в лисиц. – Вы ничего не знаете про кофе?
– Нет, сэр.
– Возьмите дубовый ящичек и принесите его мне.
Хорнблауэр, бреясь с помощью четверти пинты пресной воды, объяснил Гримсу про кофе.
– Отсчитайте двадцать этих зерен. Положите их в открытую кастрюльку – возьмете ее у кока. Потом поджарьте их на камбузе. Будьте внимательны. Потряхивайте их. Они должны стать коричневыми, не черными. Поджаренными, но не горелыми. Ясно?
– Ну… да, сэр.
– Потом отнесите их к доктору, с моими приветствиями.
– К доктору? Да, сэр. – Гримс увидел, что брови Хорнблауэра сошлись, как грозовые облака, и вовремя подавил изумление при упоминании доктора.
– У него есть пестик и ступка, в которой он толчет слабительное. Положите зерна в ступку. Изотрите их. Мелко, но не в пыль, запомните это. Как зернистый порох, не как пороховая пыль. Ясно?
– Да, сэр. Думаю, ясно.
– Потом… Ладно, ступайте делайте, потом опять явитесь ко мне.
Гримс явно был не из тех, кто все делает быстро. Хорнблауэр успел помыться,
