Буш! Мистер Оррок! Я попрошу вас спуститься, как только будете уверены, что больше ничего существенного не увидите.
Атмосфера на судне оживилась – Хорнблауэр чувствовал это по поведению матросов. Вся команда сознавала, что они смело лезут в самое логовище Бонапарта, заглядывают внутрь главной военно-морской базы французов, объявляют миру, что Британия готова встретить любой вызов в море. Хорнблауэр испытывал приятное чувство, что все предыдущие дни он готовил себе оружие по руке, корабль и его команду, как фехтовальщик, узнающий вес шпаги прежде, чем вступить в поединок.
Оррок спустился, козырнул, Хорнблауэр выслушал его доклад. К счастью, Буш с крюйс-салинга все еще видел Брестский рейд и не спускался. Донесения должны быть сделаны независимо, чтобы докладывающие офицеры друг друга не слышали, но попросить Буша ненадолго отойти в сторону было бы невежливо. Буш не спускался еще несколько минут, пока не закончил записывать карандашом на бумажке, но Оррока трудно винить, что он этого не сделал. Тринадцать или четырнадцать линейных кораблей на якоре, ни один не готов к отплытию, у трех не хватает хотя бы одной мачты. Шесть фрегатов, три со стеньгами, один с поднятыми реями и со свернутыми парусами.
– Это «Луара», – заметил Хорнблауэр Бушу.
– Вы про нее знаете, сэр? – спросил Буш.
– Я знаю, что она здесь, – ответил Хорнблауэр. Он охотно объяснил бы, откуда ему это известно, но Буш продолжал докладываться, и Хорнблауэр остался доволен, что его репутация всеведущего укрепилась.
С другой стороны, на рейде наблюдалась заметная активность. Буш видел движущиеся лихтеры и тендеры. Он полагал также, что различил плашкоут со стрелой – судно, предназначенное для установки новых мачт на большие корабли.
– Спасибо, мистер Буш, – сказал Хорнблауэр. – Это превосходно. Мы должны заглядывать так при каждом подходящем случае.
Постоянные наблюдения увеличат их знания в геометрической прогрессии – они увидят, какие корабли изменили стоянку, какие поставили стеньги, какие обтянули такелаж. Перемены скажут гораздо больше, чем единичное наблюдение.
– Давайте поищем еще рыбачьи лодки, – продолжил Хорнблауэр.
– Да, сэр.
Буш направил подзорную трубу на Паркэ. Голые черные скалы, увенчанные сигнальным огнем, казалось, вздымались и падали – это билась о них атлантическая зыбь.
– Вот одна с подветренной стороны от рифа, сэр, – сказал Буш.
– Что она там делает?
– Омаров ловит, сэр, – доложил Буш. – По-моему, они выбирают верши, сэр.
– Да?
Дважды в жизни Хорнблауэр ел омаров. Оба раза это было в те горькие дни, когда он, вынуждаемый голодом и холодом, подвизался профессиональным игроком в Длинных комнатах. Богатые люди иногда приглашали его поужинать. Он неожиданно осознал, что этот ужасный отрезок его жизни кончился всего две недели назад.
– Я думаю, – медленно сказал Хорнблауэр, – что хотел бы
