Фотиева и верная секретарша Гляссер, он медленно объяснял жене, какие мысли пришли ему в голову, а жена уже связно, быстро диктовала его мысли секретаршам. Усатая Марья Игнатьевна Гляссер записывала эти мысли в записную книжечку, как раньше говорили, в карнэ. Светловолосая, с глупыми мещанскими завитками на висках, с широкими, как у мужика, сильными плечами, молчаливая Лидия Фотиева приносила с собою пишмашинку, ставила ее на стол и ловко шлепала по грохочущим клавишам. Белый язык бумаги высовывался из каретки, выползал весь и падал на стол. Фотиева ловила лист, как белого голубя. На крыльях этого голубя летели его мысли, завтра их будет читать и повторять весь мир!
Однажды, когда его катали по округе в авто, он увидел призрак. Он не верил в потусторонний мир, но незваный призрак упрямо пришел, и он силился его узнать. Призрак возник среди сосновых стволов. Он шел к мотору по лесу, и ни хруста, ни шороха не раздавалось под ногой. Шофер крутил руль и ехал себе дальше, а он, с трудом поворачивая негнущуюся шею, следил: вот пришелец поглощает шагами пространство, вот уже около машины. Рассмотрел привиденье. Ба, да это же Иосиф! Только странный какой-то: старый, седые усы, потертый френч, грязные сапоги. Иосиф, ты что такой, как с поля боя? Воевал, что ли, и, вернувшись домой, ванну не принял? Ты ранен в бою? Иосиф молчал и приближался к нему. Машина катила вперед, и Иосиф летел рядом с машиной, сапоги в воздухе, над землей. Он услышал голос. Призрак, так же как и давеча царь, не разжимал губ. Я стал царем. Ты разве не видишь? Я стал единовластным царем, я крепче любого старого самодержца. Власть моя крепка, и она ничем не ограничена. И даже торжественной памятью о великом тебе. Я заставил всех людей моей страны каждую минуту помнить о тебе. Так надо. Иначе они все, как тараканы, разбегутся, если перед ними не положить лысую сахарную голову, им нужна прикормка. Ты доволен? Разве я сделал нехорошо?
Машина катилась, шуршали колеса, призрак плыл рядом, ветер дул в лицо, и ему нечего было ответить.
Он откинул голову и зашелся во внезапном кашле, потом закатился в рыданиях.
Кричал, а что, никто не мог понять.
В этот день больше не гуляли.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Молодая Надя шепотом поет и полоумно танцует гимназический танец карапет. – Надя вытирает Ленину в спальне слезы со щек. – Надя осмеливается на серьезный разговор с Лениным; она понимает, что это наивно и глупо, но она хочет его спасти. – Надя и Ленин замышляют побег из усадьбы. – Молодой Наде чудится: все, кто вьется вокруг Ленина, безумцы. – Надя потихоньку готовится к побегу. – Видения Лениным стариков и детей. – Нет и не было Бога.
Ах, девочка Надя! Чего тебе надо? Ничего не надо, кроме шоколада!
Она сидела за столом, острые локти на прозрачном блеске стола, стол укрыт толстым стеклом, за тонкими стеклами окон, за двойной зимней рамой – уже на зиму вставили – зыбкий, никчемный мир.
