трюм. Там не было слышно даже шума моря. Можно было только чувствовать его, тяжелое и волнующееся, за таким тонким для его громады мокрым деревом борта. Даже изнутри борт был покрыт влагой. Жоффрей де Пейрак вспомнил сырые своды комнат пыток в Бастилии и Шатле. Зловещие места, и все же они никогда не преследовали его в сновидениях в годы, пробежавшие после его ареста и суда в Париже. Он вышел из этих испытаний едва живой, но живой, и этого было достаточно.
Но женщина? Особенно Анжелика! Он не мог представить себе ее в этих ужасных застенках.
Они ставили ее на колени? Срывали с нее рубашку? Она громко кричала? Вопила от боли? Он прислонился к липкой переборке, и мавр, думая, что его господин хочет осмотреть трюм, у входа в который они стояли, высоко поднял фонарь.
В тусклом свете стали видны окованные железом сундуки и множество каких-то блестящих предметов, хорошо укрепленных, чтобы они не упали при качке, формы которых поначалу трудно было разглядеть.
Потом стали различимы кресла, столы с резьбой и волютами и еще множество ваз и самых разных предметов из чистого золота, а иногда даже из «малого серебра», иначе говоря, из платины. Пламя плясало, пробуждая волшебное тепло благородных металлов, которых не могли попортить ни морская вода, ни морская соль.
– Ты любуешься своими сокровищами, мой господин? – спросил мавр гортанным голосом.
– Да, – ответил де Пейрак, на самом деле ничего не видя.
Он двинулся дальше и вдруг, когда в глубине узкого прохода чуть не налетел на тяжелую, обитую медью дверь, взорвался:
– На черта нам теперь все это золото!
Его покупатели в Испании тщетно будут ждать их прихода. Из-за этих гугенотов он вынужден был отправиться в обратный путь, не закончив своего, как он предполагал, последнего «золотого» рейса, конечной целью которого было соглашение с негоциантами – с теми, с кем он в дальнейшем намеревался вести дела. И все это ради женщины, которую он даже не рассчитывал удержать. Да, никогда еще ему не доводилось совершать в делах подобные промашки. Но ведь гугеноты ему заплатят? И заплатят немало! Так что, в конце концов, все обернется к лучшему.
Глава XI
Пальцем он бесшумно отодвинул заслонку, скрывающую зарешеченное окошечко, и приник к нему, чтобы взглянуть на пленника.
Тот сидел прямо на полу около большого фонаря, который давал ему свет и тепло разом, правда и то и другое – весьма скудно. Его скованные цепью руки лежали на коленях, и вид у него был покорный. Жоффрей де Пейрак не верил этому смирению. Он слишком много повидал на своем веку людей, чтобы не суметь распознать человека с первого взгляда. То, что Анжелика, некогда такая утонченная, смогла полюбить этого толстого и хладнокровного гугенота, повергало его в черную ярость.
Гугеноты, конечно, ведут свои дела почти во всех частях света. Они мало приспособлены
