до того таксист.
Документы, подводящие черту под выводами комиссии по поводу гибели линкора, Кухта не подписал. Со многими пунктами того, что ему предлагали подписать, он был решительно не согласен. Его понизили в звании до капитана второго ранга и уволили в отставку без права ношения формы.[19]
Но, что бы ни говорить о трагедии, произошедшей ночью 29 октября 1955 года, именно это событие поставило (во всяком случае для нашей страны) окончательную точку на теме целесообразности существования в нашем флоте стареющих линкоров-дредноутов. Само содержание трофейного гиганта – не так уж важно, на угле он ходит или на мазуте, не говоря уже о непомерных тратах на попытки его модернизации – были контрпродуктивны. И гибель его стала очевидным водоразделом в послевоенной истории нашего флота.
Если же говорить об аспекте оборонном (после Второй мировой войны у большинства государств все, даже самое наступательное, стало называться оборонным), то огромные средства, и притом неотложно, необходимы были нашей стране по совершенно другим адресам – в том числе на строительство принципиально иного типа кораблей. Это были уже названные подводные лодки новых поколений.[20]
XV
Когда мы сдали экзамены за третий курс, это было лето 1957 года, нас вдруг разделили пополам и половину отправили из Замка в Адмиралтейство, на факультет совершенно иного профиля – электротехнический. Предела нашему возмущению не было. Наш курс на две трети состоял из медалистов, имевших узаконенное право выбора, где дальше учиться. Мы даже додумались до коллективного письма протеста на самый военно-морской верх. Но письмо это, напомню – шли хрущевские годы, – обернулось бумерангом, и всем подписавшим его влепили. Тем временем новые для нас дисциплины, которые нашим сверстникам на электрофаке читали уже три года, в нас стали вгонять за три месяца. Это съело у нас лето вместе с корабельной практикой.
Но все решали не мы – решали за нас. Продыху нам не давали, объем же того, что за лето на нас навалилось, был, повторю, трехгодичным. И по электрическим наукам, их было несколько, надо было сдавать экзамены. Но тот раж, с которым мы грызли кораблестроительные азы, в нас уже иссяк, мы оставили его в Замке. Однако позволить себе плохо сдавать экзамены наша группа просто не могла. Как сказали бы нынче, не тот у нее был менталитет. А еще – каковы порядки сейчас, не знаю, а тогда существовала железная зависимость между оценками и тем, отпускают тебя в субботу и воскресенье из училища или ты там сидишь глухо. В городе нас ждали наши девушки, у некоторых были уже и жены. Позволить себе превратиться в жалких троечников мы не могли. Но стопки книг, содержание которых надлежало освоить, в головы уже не влезало. Состоялся ли у нас какой-то общий совет, или на решение набрели стихийно, не помню. Все, что потом было, при этом не раз и не два, могло кончиться очень плохо.
Мы решили перед каждым экзаменом добывать билеты, чтобы их метить. Большинство
Будучи моряком-артиллеристом, А. И. Кухта (1910–1980), уже находясь в отставке, сдал экзамен на штурмана и первоначально работал на китобоях (борт № 23), а потом на перегонах с Дальнего Востока на Север.
Атомная подводная лодка К-3 заложена 15 мая 1954 года. См. А. С. Павлов, «Военные корабли СССР и России 1945–1955», справочник, г. Якутск, 1994. С. 40.
