Москве, на госнебосклоне, шла борьба за власть. А страна ждала. Ждала, потому что на все, должное в ней происходить, была приучена ждать приказа. А разучиться жить по привычному, как выяснилось, ничуть не легче, чем научиться жить по-новому.
И мы вдруг отчетливо поняли – ни наша уже профессионально идущая по особым рельсам математическая подготовка, ни специальный курс сопутствующих инженерных наук, ни горячая приверженность к сделанному выбору – ничто из этого не имеет ни малейших ни значения, ни цены. И мы все – лишь расходный материал.
Конкретным временем, о котором я говорю и в котором сам был молекулой этого расходного материала, является вторая половина 1950-х – 57–59-е годы.
Но мы опять в коридоре Адмиралтейства. Поздний вечер. Вид из окон на Зимний дворец и Александровскую колонну. В конце коридора, слегка присев на подоконник, зевает, а может, и подремывает часовой. А в тени подоконников в противоположном от часового конце чуть не стометрового коридора притаились двое. Или трое. Это группа захвата экзаменационных билетов.
Вот такая картинка. Иллюстрация, деталь тайной оперативной разработки целого класса (или взвода), главной частью которой стало воровское ползанье его посланцев по темному коридору, десятки минут ожидания, когда задремлет или, уютно скорчившись, отвернется часовой, умение виртуозно как удалять, так и восстанавливать пластилиновую печать, чемоданчик с ключами и отмычками, наконец, разработка системы крапления билетов. И еще десятка необходимых подробностей. За первой операцией следовала и вторая: возвращение билетов обратно под замки и печати… В результате сдавали мы экзамены с общим баллом, которого Адмиралтейство еще не знало. Остатками прежней честности было то, что шпаргалку по секретным дисциплинам, а каждый из нас готовил такую гармошку на случай, если его билет все же достанется другому, сам же ее потом собственноручно и сжигал…
Но тому порядку вещей, в системе которого мы тогда находились, было угодно проделать с нами еще и следующий финт. Через год, это было лето 1958 года, нас бросили в Севастополь, в училище подводного плавания. Страной по-прежнему заведовал Никита Сергеевич. Мы недоучились по первой специальности, лишь отчасти втянувшись, оставили вторую, теперь на последнем году училищного пятилетия поступило указание сделать из нас специалистов в третьей.
По-настоящему учить нас не успевали уже на электрофаке, теперь же на факультете управленцев атомным реактором о серьезной учебе не было и речи. Кто-то кому-то на самом верху предписывал к такому-то сроку укомплектовать столько-то экипажей. Расходным материалом были мы. Совершенно очевидно, что от нас дальше требовалась лишь видимость годности. Написать полноценный диплом по специальности, о которой ты услышал три месяца назад, невозможно.
И теперь уже то, что мы дальше делали, было нам почти привычным… Таким же образом, как кабинеты в Ленинградском Адмиралтействе, мы вскрыли в одном из крыльев здания севастопольского
