после этого полетел со своего поста главком ВМФ, организовавший такой Главный штаб? Как бы не так – получил звание Героя Советского Союза в мирное время, правда, несколько позже. Но у С. Хрущева об этом не сказано.)
Да, детали советской жизни, о которых можно узнать из книги С. Хрущева, потрясающи, и если г-н Хотимский пишет именно об этом аспекте книги, называя написанное С. Хрущевым «замечательным», то спора между нами нет, я согласен.
Сомнения есть по поводу двух других оценочных слов, которыми г-н Хотимский характеризует страницы С. Хрущева – «исторический» и «документ». Вот тут уж согласиться нельзя. Каким же эту главу можно назвать документом, да еще историческим, если автором не сделана даже попытка проанализировать истинные мотивы действий главного инициатора и героя тех событий? А события-то отнюдь не рядовые, они ведь чуть не привели планету к Апокалипсису.
Желание сына понятно – защитить покойного отца, попытаться объяснить его действия (в данном случае чудовищные) какими-то такими побуждениями, которые показали бы отца пленником высокого долга, долга не только человеческого, но и идейного, государственного, после чего уже снимается тема преступления, а появляется тема, которую можно назвать невозможностью предвидеть, или уж, в самом худшем случае, говорить о заблуждении – искреннем, по-человечески понятном, а потому и легко простимом. И с этой целью для трактовки мотивов, двигавших Хрущевым в 1962 году, использованы его сыном сейчас идеологические клише, от которых, да простят мне читатели резкие слова, несет плесенью обычного советского вранья. Ведь эти обкатанные на Старой площади формулировки о пролетарском интернационализме, защите молодой кубинской революции, обязательствах по отношению к народам, борющимся за независимость, – вся эта лапша, которую лопатами вешала на уши задуренному, лишенному памяти о прошлом и информации о происходящем советскому обывателю официальная пропаганда, нынче – через тридцать лет жизненного опыта и нескольких лет свободы слова в России – выглядит уже блюдом, которое не только ели, но и давно съели, и странно, что С. Хрущев, в свои шестьдесят лет, то есть в возрасте, когда все-таки, как ни говори, пора бы подсчитывать, что после себя оставляешь, позволяет себе эти наивные игры.
Что же касается того, какими были истинные силы, двигавшие Н. С. Хрущевым как в истории с пуганием Америки ракетами, так и в годы гораздо более ранние, то мы позволим себе вернуться к этому вопросу несколько позже.
2) Об особой роли С. Хрущева, специалиста-ракетчика в планировании его отцом размещения ракет на Кубе.
Признаться, я ничего тут г-ну Хотимскому не намерен доказывать. Абсолютная моя уверенность в том, что роль Сергея Хрущева в истории ракетной авантюры 1962 года выходит далеко за пределы, очерченные как будто его тогдашними должностью, возрастом, жизненным опытом, а также тем, что может быть названо нравственным правом, основывается, во-первых, на свидетельствах самого автора, рассыпанных по тексту главы (см.,
