дело предлагает. Такой как бы хитрый манёвр за счёт государства, выгодный всем… И мне, кстати – тоже, тоже! Поскольку – а вдруг я действительно себе квартирку получше выменяю, чем вчерашняя панелька без телефона? А вдруг получится что-нибудь поцентральней, покирпичней да с телефоном? Только лишь ради одного этого стоит рискнуть… Эх, Машке б сейчас позвонить! Объяснить ей, что и как. Она бы суть схватила – мгновенно. И сказала б: давай, Алёшка, действуй! Смысл есть…"
Конечно, он согласился не сразу. Он ещё минут двадцать вздыхал, колебался, отводил глаза и вновь требовал гарантий. В ответ мать лишь снова крестилась и твердила, как они с Пашей его любят, а отчим терпеливо талдычил ему про всё те же "въедем", "осмотримся" и "разъедемся", а под конец даже вырвал страничку из тонкой тетрадки, где обычно фиксировал бензиновые траты, и набросал там что-то вроде плана совместных действий, украшенного стрелочками и прямоугольничками. От первого прямоугольничка, обозначенного как: "Янв. – Февр. Въезд и прописка на Новокузнецк.", стрелочка решительно указывала на второй, обозначенный как "Февр. – Март. Дача объявл. в бюллетень и подбор вар-тов", и, пронзив его насквозь, победно упиралась в третий, обозначенный как: "Март-Апр. Разъезд и прописка согл. нов. мест. жит-ва." В нижнем углу тетрадного листка отчим аккуратно проставил дату и даже расписался для внушительности. И эта его подпись – длинная и зазубренная, как кухонный нож, почему-то окончательно убедила Крылова. Он сложил листок вчетверо, сунул его поглубже в карман и сказал, что – ладно. Так уж и быть. Поехали решать проблему по-родственному…
Ну, а дальше всё случилось – легко, легко! Так легко, словно в старом советском кино про хороших и светлых людей, желающих друг другу исключительно добра. Мать мгновенно просияла и, расцеловав его в обе щёки, назвала "Алёшкой-матрёшкой", а отчим одобрительно похлопал по плечу и сказал "молодец!". Исполкомовская инспекторша, которой он сообщил о своём решении, тоже разулыбалась и заявила, что – щёлк! щёлк! – она и не сомневалась в его правильном и здоровом настрое. Затем они подмахнули необходимые бумаги и Семёнова протянула матери новенький ордер с большущей гербовой печатью – один на всех. Поздравила от лица исполкома, а от себя добавила, что в глубине души им даже где-то – завидует…
На волне этой радостной лёгкости Крылов спустился с близкими на улицу и проводил их до машины. А потом отзвонился Машке на работу и сообщил, что заготовил – сюрприз. Приятный, приятный, во всех отношениях! Такой, о котором она могла лишь мечтать. Но в подробности он, разумеется, пока не вдаётся, а для затравки задаст лишь наводящий вопрос. А именно: скажи-ка, Шишкин, вот где бы тебе лучше жилось? В панельной новостройке без телефона или в кирпичном доме с телефоном? Как думаешь?…
Вечером он зашёл к Машке прямо в издательство и с интригующей улыбкой повёз её в кофейню ЦДЛ. Занял там столик в углу, притащил туда две чашки "капучино" и пару миндальных пирожных на блюдечках. И лишь затем – раскрыл карты. Посвятил Машку во все перемены, случившиеся за сутки, и в самых радужных красках обрисовал их
