подчёркнуты. Предложение «Мы с вами не могли ничего делать вчера, потому что мы сегодня» Сашка пометил галочкой и сокращением «наоб.»
«Представляется вероятным, – продолжали Бенидзе и Чибалашвили на следующей странице, – что объяснительная схема Р. Д. для отсутствия «собственного» опыта в более отдалённом прошлом выстроена аналогичным образом. На просьбу рассказать о своей жизни Р. Д. ответил мотивированным отказом: «…» («Я только что вам всё объяснил, доктор. Перестаньте задавать глупые вопросы». ) В ходе последующих бесед в ответ на любые расспросы о «собственном» опыте до текущего дня Р. Д. повторял эту реплику почти дословно: «…» («Вам уже всё объяснили, доктор. Перестаньте задавать глупые вопросы». ) Отметим характерную замену местоимения первого лица в роли подлежащего «…» («я объяснил всё») на безличный оборот «…» (досл. «они объяснили всё»). Очевидно, что при помощи такой замены актуальное «я» пациента дистанцируется от событий, предшествовавших последнему состоянию сна.
Интересно при этом отметить, что, как свидетельствует ремарка «Вам уже всё объяснили», Р. Д. имплицитно воспринимал исследователей как единые личности на протяжении всего периода наблюдений. Сотрудники больницы и родные Р. Д. также отмечали эту особенность в отношении себя. Тем не менее, на прямые утверждения исследователей о личном участии в событиях, состоявшихся ранее текущего дня, Р. Д. реагировал открытым недоверием, а порой и насмешкой. Когда, в ходе последней встречи…»
На слове «встречи» я чуть не рухнул с табуретки, потому что внизу, на улице, во всю глотку крикнули «Александр!»
Я медленно положил брошюру на стол. Притворяться, что дома никого нет, было бессмысленно – я даже на первом этаже свет не выключил. Дом стоял и призывно сиял во все стороны.
– Александр! – повторили снизу. Голос был женский и недобрый.
Я встал и вышел на веранду. Посмотрел вниз. У запертой калитки, под фонарём, стояла женщина в светлом деловом костюме.
– Добрый вечер, Александр! – поздоровалась она, увидев, что кто-то вышел на веранду. – Мне надо с вами поговорить!
– Александра нет, – сказал я. – Я его друг.
– А где Александр? – спросила женщина тоном, которым суровые родители спрашивают у сына-двоечника, где дневник.
– В больнице, – обтекаемо сказал я. – Ему что-нибудь передать? Я сейчас спущусь…
– Хорошо, – сказала женщина. – Жду.
Я спустился, дошёл до калитки и открыл её.
– Прошу вас.
Женщина вошла во двор и заняла боевую позицию в двух шагах от меня, сложив ладони на уровне пояса. Ей было лет сорок. Лицо, хмурившееся между длинными прядями модельного каре, кого-то напоминало.
– Что стряслось с Александром?
В обычной ситуации я бы проглотил всё это хамство и не поморщился. Но к исходу дня, описанного
