Это, видимо, было место для чтения. Сашка всю жизнь читает на полу. Скрутит ноги по-турецки, упрёт книжку в сгиб руки – и вперёд.
Усаживаться по-турецки я не стал. Опустился на колени. Прочитал названия верхних книг в окружающих стопках.
Впереди: Personal Identity.
Справа: Problems in Personal Identity.
Слева: The Human Animal: Personal Identity without Psychology.
Сзади: Philosophy, Psychiatry and Psychopathy: An Exploration of Personal Identity in Mental Disorder.
На корешках белели библиотечные нашлёпки.
Я перебрал все четыре стопки. Все книги были из университетской библиотеки. Почти каждая содержала в названии personal identity. Только одна, немецкая, задавалась главным вопросом про мозг: Kann das Gehirn das Gehirn verstehen? Gespräche über Hirnforschung und die Grenzen unserer Erkenntnis. Сашка в Мюнстере учился после СПбГУ. По-немецки он читает свободно.
Не вставая с колен, я пополз по комнате – от стопки к стопке. Ползал минут двадцать. Ворошил распечатки, читал обложки, просматривал содержания, пробегал глазами куски случайных страниц. Науки не менялись: философия сознания, психиатрия, психопатология, нейрофизиология. Большинство книг так или иначе касались природы личности, её тождества или распада. Процентов девяносто по-английски, кое-что по-немецки. На русском имелась «Клиническая психология», невзрачный учебник для вузов, и бурая от времени брошюрка под названием «Феномен „пунктирного“ самосознания. Результаты клинических наблюдений в психиатрической больнице г. Кутаиси». А. Бенидзе, Т. Чибалашвили, издательство Тбилисского университета, 1979 г.
Работа А. Бенидзе и Т. Чибалашвили, впрочем, нашлась не в стопках и даже не на полу. Сашка оставил её на стуле возле овального стола. Я встал с колен и сел на стул боком к столу, держа раскрытую брошюру в руке. Страницы потемнели настолько, что блёклые буквы, напечатанные паршивой краской, местами едва читались.
Сашка, тем не менее, всё разобрал. Чуть ли не половина текста была подчёркнута карандашом, жирным и свежим. На полях порхали размашистые галочки. Последние сомнения в авторстве этого надругательства над библиотечным раритетом развеивал возглас «день 03! дословно!» на тридцать первой странице. Сашкин муравьиный почерк не спутаешь ни с чем.
«В ходе второй беседы, состоявшейся на следующий день, – начал я читать длинный абзац, сплошь отчёркнутый аж двумя линиями, – пациентка Б. М. без каких-либо затруднений узнала обоих исследователей и правильно отвечала на вопросы о содержании предыдущей беседы. Однако, как и пациент Р. Д. в аналогичной ситуации, она отрицала, что ранее лично встречалась с исследователями или присутствовала при разговоре, содержание которого прекрасно помнила. На вопрос о том, откуда ей известны имена исследователей и подробности беседы с ними, Б. М. без колебания ответила: «…», – следовал оригинал на грузинском, затем перевод в скобках: – («Я просто знаю. Откуда люди знают то, что знают? Знают, и всё. Что здесь странного? Вот вы откуда знаете, что зимой идёт снег?») Один из исследователей ответил, что знает о снеге из личного опыта, и спросил Б. М., видела ли она
