называемое волеизъявлением. Волю называют субъективным моментом, а волеизъявление – объективным. Различие этих моментов приобретает особое значение в случаях противоречия между подлинным содержанием данной воли и его внешним выражением – волеизъявлением[117].
Согласно устоявшемуся в доктрине мнению сделка представляет собой единство воли и волеизъявления субъектов сделки[118], отмечается, что «в таких элементах сделки, как воля и волеизъявление, содержится сущность сделки, и отсутствие любого из этих элементов означает отсутствие сделки»[119]. Как следствие, для действительности сделки воля и волеизъявление должны соответствовать друг другу. Отсутствие такого соответствия порочит сделку и может привести к ее недействительности.
Однако в учении о сделках отсутствует единство мнений по поводу того, чему отдавать предпочтение: внутренней воле субъекта или ее внешнему проявлению – волеизъявлению при их несоответствии, а «борьба между словом и волей стороны проходит через всю классическую юриспруденцию»[120]. Так, ряд ученых отдает предпочтение воле, полагая необходимым ее истинное установление[121], другие – волеизъявлению, поскольку только в нем и может быть выражена вовне внутренняя воля[122], существует и позиция о равнозначности воли и волеизъявления[123].
В рамках настоящей работы мы не исследуем далее вопросы соотношения воли и волеизъявления применительно к сделкам, взяв за основу только подход, выработанный в учении о сделках к воле как субъективному моменту, а к волеизъявлению – объективному, проявляющемуся вовне.
Проецируя данное суждение на рассматриваемую проблематику, в центре которой стоит недвижимая вещь, можно сделать следующие выводы. Несмотря на то, что действия конкретного индивида обусловлены, в первую очередь, его волей – поступить именно так, а не иначе, судить об этом волевом моменте, обусловившем именно такие действия, мы можем исключительно по конечному результату, к которому привело претворение волевого начала в жизнь (появление недвижимой вещи либо ее изменение). Если такой результат отсутствует, говорить о том, что воля субъекта проявилась вовне, не представляется возможным. По сути, в данной ситуации не произошло объективизации воли, она так и осталась на уровне «желания (пожелания, хотения)» свершения чего-либо. Соответственно, и оценивать такую волю, мысли индивида с правовой точки зрения невозможно в принципе[124]. Как следствие, законодатель придает воле второстепенное значение, главное – результат воплощения такой воли в виде вновь созданного объекта недвижимости либо существовавшего ранее, но измененного, поскольку, исходя из норм действующего законодательства (ст.222 ГК РФ, ст.29 ЖК РФ), именно результату дается правовая оценка.
В этой связи очевидно, что на сегодняшний день значение воли и волеизъявления в гражданском праве нельзя рассматривать лишь в контексте гражданско-правовых сделок. Как пишет Л.В. Щенникова, «…волевое
См. об этом подробнее, например, Петров А.Ю. Гражданско-правовое значение воли и волеизъявления в сделке // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, 2007. Т19. № 45. – С. 183.
См. об этом подробнее, например, Сенина Ю.А. Указ. соч. – С. 11.
Данилов И.А. Соответствие воли и волеизъявления в качестве условия действительности сделки // Правовые вопросы недвижимости. 2009. № 2. – С. 22.
Римское частное право: Учебник/ под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. М.: Юрист, 1996. – С. 317.
См., например, Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. – С. 246.; Шахматов В.П. Основные проблемы теории сделок по советскому гражданскому праву: Автореф. дис. канд. юрид. наук. Свердловск, 1951. – С. 8–9.
См, например, Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М.: Юридическая литература, 1954. – С. 66.
См., например, Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. – С. 132. В частности О.А. Красавчиков писал, что «… давая поведению лица юридическую оценку следует исходить не только из того, в чем выражено поведение – действия, но и из того, какова связь между действием и тем сознательным волевым процессом, который вызвал (обусловил) данное действие». Среди современных исследователей, отстаивающих данную точку зрения, можно назвать Ю.А. Тарасенко, модернизировавшего, по его словам, концепцию «сделки-единства воли и волеизъявления». По мнению Ю.А. Тарасенко, «… идеальное представление о правах и обязанностях – результат внешне видимых действий субъекта, направленных на выражение вовне его собственной, свободно и осознанно сформированной воли – и должно было бы получить (в рамках концепции единства воли и волеизъявления) наименование сделки». Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В.А. Белова. М.: Издательство Юрайт, 2009. —С. 384–386.
Стоит отметить, что уже в Дигестах Юстиниана было закреплено положение о том, что мысли не наказуемы: «cogitationis poenam nemo patitur», впервые высказанное Ульпианом (D. 48. 19.18. [Электронный ресурс] URL: http:// digestaiust.narod.ru/48.html (дата обращения 19.07.2014)). Этот принцип лежит и в основе российского уголовного права, подчеркивая, что основанием уголовной ответственности может быть только преступное поведение, а не антиобщественные свойства личности. В этом и состоит особенность права: оно нейтрально к внутреннему миру человека (См. об этом подробнее, например, Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. И. Рарог. М.: Проспект; ТК Велби, 2004. – С. 21.).
