мужик. Представляешь, я даже заявление на него написала, а она в отказ: не бил, говорит, и вообще его в городе не было. И полиция ничего сделать не может, доказательств нет.
– Так и сказали?
– Так и написали, – усмехнулась Татьяна. И кивнула в сторону подоконника: – Вон там официальный ответ лежит.
Макс поднялся, взял сложенный втрое листок, пробежал глазами по тексту. «Произведена проверка… Никандров Вячеслав Дмитриевич… Фирзина Марина Ивановна… ул. Еловая, д.40, кВ.5… кВ.6…. факты не подтвердились… оснований для возбуждения уголовного дела нет…»
– Они соседи, что ли? – удивленно спросил Демидов.
– Да, и Марина говорит, что деваться ей от этого Славы некуда, – вздохнула Татьяна. Допила кофе и кивнула на чашку Макса:
– Тебе ещё сделать?
– Нет, спасибо, – задумчиво ответил он. И заторопился: – Тань, я пойду. Дел вагон.
– А… Ты же хотел поговорить об аптеках? – удивилась она.
– Да про аптеки фигня, на самом деле. Предложили двадцать лямов за них, считаю, маловато. Просто хотел, чтобы ты в курсе была.
– Ну а что, нормальная цена, если помещения не продавать, – подумав, сказала она. – Можно ведь оставить их, чтобы сдавать в аренду.
Демидов растерянно уставился на неё.
– А это мысль, – медленно проговорил он. – Я скажу ему.
«Всё-таки она далеко не дура», – думал он, направляясь к калитке. Заиндевелые шары можжевельника по бокам дорожки поблескивали в свете фонарей. Красиво Танька здесь всё устроила… Он невольно оглянулся на дом – там, за тёплым светом окон, осталась Таня и чужой ребенок.
Чужой.
Макс остановился, будто громом поражённый.
«Всё у меня будет – и гендоверенность, и денег куча», – понял он. И, распрямив плечи, уверенно зашагал к калитке.
Глава 8
Прямоугольная ручка чайной ложечки – антикварной, потускневшей от времени – была украшена эмалевой инкрустацией: островерхий храм о пяти головах, а понизу витиеватая надпись «Муром». И Татьяна, лёжа на кушетке психоаналитика, всё цеплялась и цеплялась взглядом за эту ручку, торчавшую из-за края белой чашки.
Всё остальное, видное ей с кушетки – скучный белый потолок, сходившиеся в угол стены спокойного бежевого цвета, и журнальный столик, на котором и стояла чашка – ничем не отвлекало от течения мыслей. «Сконцентрируйтесь на своих переживаниях», – попросила в начале встречи психиатр-психоаналитик Жанна Нестерова – ухоженная, коротко стриженая брюнетка лет сорока, носившая широкое этническое платье. Татьяна сумела, хоть и волновалась изрядно. Вообще волнение не отпускало её ещё в дороге: для встречи с Нестеровой пришлось поехать в Москву, и Демидова, отвыкшая от столичной суеты, чувствовала себя вдвойне неуютно. Стало легче лишь когда Жанна, выслушав её, изучив результаты анализов, и осмотрев Татьяну, твёрдо сказала: психиатрического заболевания нет. Но есть проблема, которую
