переставал тебя любить. С Ниной у меня ничего не было, поверь мне, пожалуйста. Эля, я все время думаю о тебе и разговариваю с тобой. Элька, я бы все отдал, чтобы увидеть тебя, ты удивительная девчонка. Я счастлив, что мы были вместе. Эля, если можешь, напиши мне, пожалуйста, я буду ждать. Эля, желаю тебе счастья и надежных друзей.
Всегда твой
Шурка
Передавай мой солдатский привет тете Поле, маме и любимому Харькову. 20 июня 1941 года. Пока мое сердце бьется, оно твое.
И вдруг размашистым почерком приписка:
Родная моя, любимая Элька! Я люблю тебя больше жизни. Осенью приеду в отпуск и мы поговорим. Прошу тебя, дождись меня, очень прошу. Я люблю тебя, Элька, люблю больше жизни. Береги себя. Целую, обнимаю крепко-крепко.
Навеки твой
– Что ты делаешь? – В дверях стояла мама, вид у нее был озабоченный.
От неожиданности Эля вздрогнула и уставилась на маму.
– Я… – Эля сглотнула. – Ты помогла Юре собраться?
– Конечно. Что это? – Не сводя глаз с рук Эли, мама приближалась к кровати.
– Письмо от Шуры.
– От Шуры? – Глаза мамы расширились.
– Не важно… – Эля тихо застонала. – Мама, мне очень плохо… – Она протянула письмо маме, обхватила голову руками и зашаталась из стороны в сторону.
…Письмо лежало на столе, а испуганная Софа в ночнушке ходила следом за Элей и, заламывая руки, тихо плакала. Эля не плакала – уже не могла, она бродила по комнате, останавливалась у окна, у дивана, у шкафа, посредине, садилась, вставала и снова шла… Прибежала заспанная Полина. Соня ткнула пальцем в стол, Полина ушла, вернулась с очками, прочла письмо, похлопала ресницами, и теперь они вдвоем ходили за Элей. Глотая слезы, Соня налила воду в стакан, протянула Эле. Эля отмахнулась от стакана и снова пошла по комнате, натыкаясь на мебель.
Вдруг в нос ударил кисло-сладкий запах старого варенья, стоявшего в баночке на подоконнике. Элю мутило; едва успев схватиться рукой за край подоконника, она упала на колени. Будто железные щипцы сжали пустой желудок, и Элю стошнило прямо на новенькую батарею отопления.
– Элечка, встань, – мама и тетя Поля поддерживали ее за подмышки, – встань, ну…
Она мотнула головой и уперлась руками в пол. Чьи-то руки убрали за ухо прядь волос.
– Элечка, ничего уже не сделаешь, ничего, – мама гладила ее по голове, – во всем война виновата…
Эля глубоко вздохнула и встала. Запрокинув голову, быстрым движением убрала волосы, прилипшие к щекам, отряхнула подол платья.
– Неправда, во всем я виновата, – сипло сказала она, направляясь к буфету. – Война – войной, но я… я виновата… – Она открыла нижнюю дверцу и взяла с полки чистое кухонное полотенце. – Он ждал меня… Он меня ждал… Мне теперь с этим жить.
Соня села и уставилась на свои руки, лежащие на коленях. Полина подпирала спиной шкаф.
– Но ты же и
