поручение, а когда вернулся, незнакомец как раз снимал с себя пояс, набитый деньгами; он вынул из него одну-две гинеи и положил на стол. Капитан поглядел на них, потом на весь пояс, на джентльмена и, как мне показалось, встревожился.
– Дайте мне половину, – кивнул он на пояс, – и считайте, что мы договорились.
Нарядный господин убрал деньги обратно в пояс и надел его на жилет.
– Послушайте, сэр, – сказал он, – ни одна гинея не принадлежит мне лично, – это собственность вождя клана. – Якобит дотронулся до полей шляпы. – Глупо с моей стороны жалеть малую часть ради спасения всей суммы, но растрачивать чужое достояние – безрассудно и преступно. Вы получите тридцать гиней, если высадите меня на ближний берег, шестьдесят – если доставите в Лох-Линне. Берите, пока я предлагаю, а нет – поступайте, как знаете.
– Гм, – нахмурился Хозизен, – я ведь могу выдать вас солдатам…
– В таком случае останетесь в убытке, – усмехнулся незнакомец. – У моего вождя, признаюсь вам, сэр, как у любого честного шотландца, конфисковано все имущество. Поместьем его завладел человек, которого именуют королем Георгом, арендную плату собирают, или, точнее, стараются собрать чиновники. Но, к чести Шотландии, бедные арендаторы заботятся прежде всего о своем предводителе, он сейчас в изгнании, и эти деньги – часть арендной платы, которую ждет и, надеюсь, не дождется король Георг. Сэр, по-моему, вы человек практический: ну допустим, вы отдадите эти деньги своему правительству, и каков будет ваш барыш?
– Маловат, конечно, – признался Хозизен и тут же язвительно прибавил: – Я имею в виду, если правительство узнает что-нибудь лишнее… Но ежели постараться, можно придержать язык за зубами.
– О, так я выведу вас на чистую воду! – воскликнул джентльмен. – Вы обманете меня, а я перехитрю вас. Коли меня арестуют, я сразу признаюсь, что́ это за деньги.
– Ладно, – буркнул капитан, – чему быть, того не миновать. Шестьдесят гиней, и дело с концом! Вот вам моя рука.
– Благодарю! – обрадовался незнакомец, но не успел пожать руку Хозизену, как тот пулей вылетел из каюты и оставил меня наедине с якобитом.
После 1745 года многие эмигрировавшие из страны шотландцы ненадолго приезжали на родину повидаться с родными и друзьями и собрать хоть немного денег. Англичане конфисковали имения предводителей горных кланов, а сподвижники – те из шотландцев, кто еще продолжал трудиться на земле, – ограничивали себя во всем, чтобы доставлять своим вождям средства к жизни и борьбе. Собирать деньги оказалось не самым трудным, куда сложнее было переправлять их через океан, не рискуя попасть в руки английского королевского флота. Обо всем этом я раньше отдаленно слышал, а теперь воочию увидел шотландского мятежника. Мало того что он бунтовал против английского короля Георга и контрабандой провозил шотландские арендные деньги, так еще и поступил на службу к французскому королю Людовику и носил пояс, набитый золотом. У меня, семнадцатилетнего, тогда не имелось никаких политических убеждений, но я не мог не восхититься
