они прийти в себя, как вторая пуля просвистела над их головами, потом я выпалил из пистолета в третий раз, и вся компания, бросив рей, убежала. Я оглядел каюту, полную дыма от моих выстрелов, и меня изрядно оглушило ими. Алан стоял на том же месте, но шпага его была по рукоятку в крови. Он очень гордился своим триумфом и принимал такие воинственные позы, что казался непобедимым. Прямо перед ним на четвереньках ползал и корячился мистер Шон, кровь лилась у него изо рта. Пока я смотрел на него, стоявшие сзади матросы схватили старшего помощника за ноги и боком выволокли из каюты – уверен, он умер по дороге.
– Вот вам еще один поверженный виг! – воскликнул Алан. – А у тебя какие успехи? – спросил он меня. – Многих отправил на тот свет?
– Нет, только ранил одного матроса и еще кого-то, по-моему, капитана.
– Я заколол двоих, – похвастался он, – но крови явно недостаточно, противник еще не повержен – то была лишь рюмка водки перед обедом.
Я вернулся на свое место, снова зарядил три пистолета, из которых стрелял, и насторожился. Наши враги спорили неподалеку на палубе, причем так громко, что сквозь шум прибоя до меня долетали их голоса.
– Шон все испортил, черт его возьми, – кричал Райэч.
– Он уже поплатился за это, – заявил капитан.
Голоса стихли до неясного ропота. Теперь почти все время говорил кто-то один, наверное, капитан, который излагал свой план действий, а прочие что-то коротко отвечали ему – видимо, получали приказания. Я понял, что Алан прав: враги снова двинутся на нас, – и сообщил об этом шотландцу.
– Враги ведут себя вполне предсказуемо, – отозвался Алан. – Если мы не всыплем им сейчас хорошего перцу и не припугнем раз и навсегда, то ни тебе, ни мне не заснуть нынешней ночью. Только помни: на этот раз они проявят настойчивость.
Пистолеты я зарядил, и мне оставалось только прислушиваться и выжидать. Пока продолжалось нападение, я действовал, а не размышлял о своих страхах, теперь же, когда все утихло, навязчивые мысли одна мрачнее другой начали угнетать меня. Мне повсюду чудились острые окровавленные клинки и холодная, смертельно жалящая сталь, и, когда я уловил тяжелые шаги и шуршание одежды о стенки каюты и понял, что враги в потемках занимают позиции и сию минуту обрушатся на нас в последнем страшном натиске, я чуть не разрыдался.
Все это происходило на той стороне, где держал оборону Стюарт, и я уже думал, что мое участие в сражении окончилось, как вдруг я заметил, что кто-то осторожно и беззвучно старается пролезть в каюту через люк прямо надо мной. Раздался свисток, послуживший сигналом к атаке. Кучка матросов с кортиками набросилась на дверь. В тот же миг по стеклу люка ударили, оно разбилось, вниз полетели стеклянные брызги и кто-то, спрыгнув из отверстия, очутился на полу каюты. Не успел враг встать на ноги, как я приставил дуло к его спине и хотел застрелить, но когда я дотронулся до живого человеческого тела, то дрогнул, мужество покинуло меня, и я не мог ни спустить курок, ни убежать.
Прыгая,
