сильная тряска. Вертолет медленно поднимался в воздух. Борис перестал терзать дверь и уселся на первый подвернувшийся ящик. Он попытался взять себя в руки и спокойно поразмыслить на тему: что бы это все значило? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: наверняка чьи-то идиотские шуточки. Летчики, наверное, балуются. Придурки. Делать им, баранам, нечего. Слетают, небось, раз в неделю на буровую, а затем до следующего рейса бухают, режутся в карты и маются от безделья. Зато теперь они, гады, могут быть довольны – ржачкой запаслись впрок. Год потом будут вспоминать, как столичного лоха в трюме заперли. Козлодои.
Борис опять начал волноваться и решил подумать о чем-нибудь другом. Он поднялся с ящика и стал осматриваться, насколько это позволял царивший в отсеке полумрак. Иллюминаторы были заставлены поклажей, и свет просачивался внутрь лишь мелкими ручейками. Ориентируясь где визуально, а где и на ощупь, Борис нашел штабель аккуратно уложенных мешков и решил, что здесь ему будет удобнее. Он забрался на это импровизированное ложе, принял горизонтальное положение и, несмотря на все еще взвинченные нервы, попытался немного вздремнуть.
Попытка эта, однако, успехом не увенчалась. Промаявшись с полчаса в безнадежных потугах заткнуть фонтан непрошеных мыслей, Борис вдруг ощутил довольно сильный толчок. Похоже было на то, что вертолет приземлился. Во всяком случае, мотор затих, и лишь лопасти по инерции все еще продолжали вращаться, сообщая корпусу небольшую вибрацию.
Борис соскочил с мешков и стал прислушиваться. Он ожидал услышать звук приближающихся снаружи шагов. Кто-то ведь должен был в конце концов вспомнить о нем и освободить из этого нелепого заточения. Но сколько ни напрягал Борис свой слух, силясь уловить хотя бы намек на стук каблуков о земную твердь – все без толку. Тогда он подошел к дверце и попробовал ее открыть. На этот раз, к немалому его удивлению, дверь легко поддалась, впустив внутрь поток дневного света.
Борис спрыгнул (на этот раз вполне удачно) и тут же без раздумий направился к кабине. Он хоть и не злился уже на пилотов, но выяснить с ними отношения считал для себя святым долгом. Иначе думали пилоты.
Едва ступив несколько шагов, Борис содрогнулся от звука взревевшего мотора. Длинные лопасти пугающе завертелись над его головой, и тогда то ли от страха, то ли от толчка воздушной волны он упал ничком на землю и лежал там до тех пор, пока вертолет не взлетел. Через некоторое время Борис снова поднялся на ноги.
– Сволочи, – прокричал он и погрозил кулаком тарахтевшему в небесах вертокрылу. Он опять был взбешен, даже сильнее, чем прежде.
Впрочем, злость и обида – не те чувства, что в состоянии долго владеть душой Бориса. В конце концов, он прилетел к своему старинному другу, которого не видел последние пять лет, и это главное. Позади остались тысячи километров пути, Венька где-то уже совсем рядом, и забивать голову проклятиями в адрес неумных шутников просто глупо.
Так
