и спать в медицинской капсуле. Как-то Юм благодаря этому справлялся с искушением, переставал перебирать в уме способы исчезнуть, становился все послушнее. Все безразлично… В конце концов, хотел-то он в самом деле только одного – перетерпеть это страшное время.
Кааш командовал, не сводил с него глаз, снимал головную боль, колол витаминами и кормил таблетками – но смотрел все так же: словно бы издалека. Юм слушался, глаз не поднимал, молчал, иногда по неделям не произнося ни слова, если Кааш не задавал вопросы, выполнял, что требовалось. Он дремал наяву и ни о чем не думал. Все – безразлично.
Когда Кааш вдруг взял и выбрил ему голову, а потом привел в рубку и показал на ротопульт, Юм послушно пошел вперед, но, отодвинув верхнюю дугу и даже уже поставив колено на теплый борт, увидев ждущую мягкую сердцевину, – вдруг похолодел. Он очнулся вмиг, всецело его дух слился с ненавистным телом, и Юм ожил и понял, кто он, что он. Где он. Потом его затрясло, сознание испуганно взлетело вокруг и завертелось клочьями, ища Сеть, которой не было. Он не смел шевельнуться, предчувствуя всю боль, которая сейчас размажет мышцы и нервы по всем этим дугам. Хотя ротопульт родной, обыкновенный, знакомый каждой кнопочкой, он на таком учился. А позади спросил Кааш:
– Разучился?
Юм помотал голой мерзнущей головой.
– Ну? – Кааш подошел.
Хотел взять за плечо, но Юм невольно шарахнулся, задев плавно качнувшуюся дугу. Тут же пришел в себя и сказал:
– Сейчас, – и подобрал мечущиеся мысли. Ну – больно, ну и что? Да, Сети, на которую можно было бы переложить большую часть нагрузки, нет. Ну и что?! – А режим реальный?
– Да.
– Опрометчиво, – он посмотрел на маршевый пульт. Говорить, отвыкнув, было трудно. А от ротопульта насколько же он отвык? – Можно, я сначала так осмотрюсь и корабль попробую?
– Делай, как тебе лучше. Ты вроде очнулся? Курс сам выбирай.
Юм прошелся вдоль пульта, изучая данные со всех экранов. Тяжелый крейсер, большой… Голая голова мерзла, слегка тошнило, но навык в нем поднялся и расправился. Вести корабль на марше он сможет прекрасно. Тут не страшно. Потом сел к коллиматору, прикидывая курс и условия, просматривая чужой трек, по которому сейчас двигался корабль. Не так уж и трудно, да и пространство знакомое, как детская считалка. Он в три года тут летал… Не трудно. Но как же быть в ротопульте, если здесь уже от этих легких, реальных цифр, от вычислений, которые вертятся в уме как будто сами собой, в висках по иголке, а затылок печет? Придвинувшись, он активировал пульт и вошел в трек. Странно, но пальцы слушались, и ни в одном аккорде он не ошибся. Как хорошо его Кааш лечит. Он перестал смотреть на клавиатуру, вывел пульт на свой, привычный режим – тяжеловато, но о боли думать стало некогда. Он почувствовал под собой корабль, самый большой, самый мощный из всех, что когда-либо бывали
