решений; как yже сказано, к ним надо обязательно идти лишь косвенным путём – через этику. Именно это подтверждено в конституции РФ.
Что до свободы слова в её соотношении с законом о СМИ (в его первоначальном виде), то он вовсе не её «выжимка», как вроде бы можно его рассматривать, не «сын» ей, хотя она и готова быть лучшей колыбелью и самой надёжной подпорой на всём протяжении срока, в котором ему суждено действовать. Хорошо в нём было бы уже то, если бы его «следование» «норме» выражалось величиною, как можно более соотносимой не с декларациями и чьими-то «узкими» пожеланиями или пристрастиями, пусть даже и «вшитыми» в его ткань, а – со здравым житейским смыслом. – В своём месте нам предстоит углублённее порассуждать именно в плане такой насущной необходимости.
Глава вторая. Гласность
Она тоже почти всегда воспринимается как понятие со странной и нелегко разбираемой статью в приложении к публичному праву.
Уловить разницу между нею и свободой слова стоит напряжения, – так они, кажется, близки друг другу.
Скажут: «гласность», и могут подразумевать или уже считать её за свободу слова. Равно как и наоборот. Смотря по тому, каков характер «применения». Их, бывает, пакуют и в один мешок, а то и перемешивая одну в другой, полагая, видимо, что тут можно и не церемониться и обойтись упрощением, наподобие следующего: позволяется всегда открыто употреблять слова и выражения без оглядки на их восприятие другими.
Желание упаковать вместе и ту и другую заметно, в частности, в названии общественного российского фонда защиты гласности: у него запрограммированные полномочия – звонить во все колокола при ограничениях свободы слова. – Того, однако, ещё мало: можно ли всерьёз вести разговор о защите как направленном действии, если её воплощаемость не выглядит отчётливо, – не ясна? Ведь, как увидим далее, у гласности вовсе нет никакой предметности. Её защита в таком случае «держится» только на голом политизированном или номинальном смысле. – …Но – всё по порядку.
Эпоха перестройки или назревшего обновления жизненных целей была эпохой одобряемого обществом притворнополитического популизма, прочно увязанного с опорой на целесообразное, «первичное» «правовое» основание в виде широчайшей гласности. По-другому целевые задачи поднимались правозащитниками, узниками совести, – в их среде было тогда в употреблении по преимуществу словосочетание «свобода слова»; но там подразумевали и ту же гласность. А когда возникло новое демократическое движение, то повсюду уже и не стремились быть щепетильными: шло бы на пользу делу. Однако сколько пользы ни прибывало, а при сочинении закона о СМИ РФ о ней, видимо, не хотели помнить. Как и свобода слова, она вовсе не приведена в его тексте. Хотя сознание воспринимает её этакой глыбищей, завоеванием, как теперь не упускают случая подчёркивать, социально значимым, да ещё притом – годным к услужению реальностям, к действию.
Нельзя отрицать – она
