спиной к Степану, она рванула платье. Шелк затрещал, его ослепило белое сияние узкой спины, с заживающими рубцами от плети.
– Белла, – он был не в силах заключить ее в объятья: «Я должен был забрать тебя три года назад. Ничего этого бы не случилось. Прости, любимая».
Она уронила голову в руки: «Я молилась, Ворон, чтобы выкинуть. Это грех, но я молилась Мадонне и всем святым. Они меня услышали, только, – Белла вздохнула, – не сразу. Не хочу об этом вспоминать».
Той московской осенью, Степан просыпался каждую ночь от криков сестры, словно стонал подранок, прося смерти.
– Не надо, – он положил руки ей на плечи: «Все кончилось, Белла. Теперь я всегда буду с тобой».
– Я вся твоя, – она провела сухими губами по его щеке: «Ведь ты такой один, Ворон».
Он, еле сдерживаясь, попросил: «Пойдем».
Утром он спал долго, отсыпаясь за все ночные вахты, а когда открыл глаза, то Беллы рядом не оказалось. Перевернувшись на другой бок, с намерением поспать еще, он почувствовал что-то холодное.
– Давай купаться, – шепнула Белла. Она скручивала в узел потемневшие от воды волосы.
Степан, легко пристроил ее на себя: «Более ты у меня никуда отсюда не выйдешь, жена».
– Я в тюрьме? – в глазах девушки заблестел смех.
– В рабстве, – Ворон закинул руки за голову: «У очень строгого хозяина, предупреждаю».
– Как раз по мне, – влажные локоны рассыпались по его груди, он вдохнул запах соли: «Вся моя?».
Темные ресницы дрогнули, опускаясь на глаза прозрачной зелени, она кивнула.
Он сполз по стене, устроившись в углу, где они спали двенадцать лет назад.
Повернувшись на левый бок, он вытянул руку, словно она лежала здесь, умостившись в его объятьях. Погладив пустое место, он прикоснулся губами к воздуху: «Я вернулся».
Он сделал то, что делал здесь каждый раз. Телу стало легче, но сердце ныло, привычной тяжестью горя.
Степан столкнул шлюпку в воду: «До следующего года».
Еще в полудреме, Петя увидел в темноте каюты лежащего на койке брата.
– Как съездили? – Степан глядел мимо него.
– Хорошо, – Петя-младший помедлил: «Я слышал песню о девушке с зелеными глазами, покоящейся на дне моря».
– Спи, – брат отвернулся: «Поздно».
– Степа, – осторожно проговорил Петя: «Ты ведь до сих пор ее любишь».
– Спи, пожалуйста, – устало попросил Степан: «Ты вахты не стоишь, а я стою».
– Но как же Маша? – раздался в тишине голос брата. Степан, не ответив, закрыл глаза.
Приехав осматривать Машу, через неделю после родов, миссис Стэнли постучалась в кабинет к Степану.
– Сэр Стивен, – акушерка села в кресло, – я вам это говорю потому, что жена ваша, поверьте мне, этого не скажет.
– Что такое? – он взглянул в молодое, хмурое лицо.
Она поинтересовалась:
