Смерть Вазир-Мухтара. Юрий Тынянов
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Смерть Вазир-Мухтара - Юрий Тынянов страница 46
Но его они просто изучали, наблюдали. Равнодушие их взглядов смущало Грибоедова. Он был для них просто шут гороховый, в своем плаще и шляпе, на качелях.
Одежда! Она не случайна.
Но ведь как бы он выглядел в народном платье, с сапогами-бутылками. Впрочем, какое же это народное платье? Поврежденное немцами и барами, с уродливыми складочками. Армяки суздальцев и ростовцев не в пример благороднее и, скорее всего, напоминают боярские охабни[164]. Попробуй наряди в армяк[165]… Нессельрода.
Русское платье было проклятой загвоздкой. Всего лучше грузинский чекмень.
– Катенька, Катя! – сказал Грибоедов с нежностью и поцеловал Катю.
– Боже! Лучше места не нашли целоваться! – Катя сгорела со стыда и радости, как невеста сидельца[166].
Качели шли все быстрее.
– Александр! Александр! – позвал отчаянный голос сверху.
Грибоедов выгнул голову кверху, но увидеть никого не мог. Голос был Фаддея.
Фаддей был готов выпрыгнуть из своей люльки и простирал к нему вниз руки, напружившись.
– Вывалишься, Фаддей! – крикнул серьезно Грибоедов.
Фаддей уже был под ними.
– Наблюдаю нравы, – булькнул Фаддей где-то в воздухе.
Стало необыкновенно приятно, что Фаддей здесь и Катя…
– Катя, дурочка, – говорил он и гладил ее руку.
Лучше женщины, право, не отыскать. Простая, и молодая, и разнообразная, даже штучки от театральной школы его умиляли. А изменяла она… по доброте.
Все же ему стало неприятно, и он отнял руку от Кати.
Потом они гуляли.
Вдруг кто-то крикнул: «Караул!» – и толпа завернулась воронкой внутрь; у маленького человека из крепко стиснутой руки выбивали кошелек, и тотчас, как по команде, на примятую в картузе голову опустились три или четыре кулака.
Воришку держал за шиворот квартальный и устало толкал его тесаком в спину. Грибоедов забыл о Кате и Фаддее.
Он проталкивался, и люди с раскрытыми ртами молча давали ему дорогу.
Так он очутился в самой воронке.
Двое сидельцев молотили, молча и раскрасневшись, воришку по голове, а он, тоже молча, как бы нарочно, оседал в грязь, и осел бы совсем, если б его не держал за шивороток квартальный. Квартальный держал его правой рукой, а левой редко бил тесаком по спине.
Низ воришкина лица был в красной слякоти, воришка без всякого выражения опускался в грязь.
– Руки прочь, – сказал тихо Грибоедов.
Сидельцы в это время опускали кулаки.
– Руки прочь, дураки! – сказал Грибоедов с особенным спокойствием, которое всегда чувствовал на улице, в толпе.
Сидельцы на него поглядели искоса. Кулаки их опустились.
Тогда
164
165
166