источника права в силу того, что содержат необходимые обобщения, анализ правовых норм; кроме того, в национальных правовых системах стали иметь большое значение цельные систематизированные доктрины, в числе которых доктрина обязательности следования прецеденту вышестоящего суда (принцип stare decisis)»[123]. Это может быть еще и деятельность власть имущих. «В идеократических правовых системах, – пишет С.А. Денисов, – большую роль играют политико-правовые доктрины, содержащиеся в трудах основателей каких-либо политических учений… Такие доктрины могут формулироваться правителями. Правовые доктрины не всегда имеют письменный вид. Они могут оставаться только в сознании людей, устно передаваться правоприменителям и населению. Более того, они могут носить секретный характер, и исследователь только догадывается об их существовании, анализируя поведение правоприменителей»[124].
С таким утверждением мы согласиться не можем, поскольку такой подход полностью нивелирует ценность доктрины как источника права, формируемого не «правителями», но учеными, которые далеко не всегда имеют отношение к властным структурам.
На наш взгляд, спорно отожествление доктрины и с судебным «правотворчеством». Безусловно, в России происходит процесс распространения таких источников, как судебные акты. Однако другой важнейший источник – доктрина – практически не применяется.
Вопрос о роли доктрины в контексте регулирования экономических отношений неоднократно исследовался автором настоящей работы, в том числе в контексте ее преподавания на юридических факультетах высших учебных заведений[125].
Подчеркнем, что такой подход может носить различный характер (экономическое право, конституционная экономика, «экономическая конституция» и т. п.); в этом аспекте важным представляется не столько сам термин (конечно, роль терминологии мы не можем ставить под сомнение!), сколько сущность подхода.
Не может не вызвать научного интереса, в частности, доктринальный подход, базирующийся на доктринальном учении об экономическом праве, представителем которого являются проф. Г.Ф. Ручкина и ряд ее коллег по департаменту правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве РФ[126].
Итак, эффективность процесса оптимизации конституционно-правого регулирования экономической деятельности должна базироваться в том числе и на вовлеченности в нем ученых, специализирующихся на проблемах соотношения экономико-правовых явлений, имеющих апробированные результаты научно-исследовательской работы, по итогам которых вносились соответствующие изменения (дополнения) в законодательство.
Обратимся к вопросу о сущности конституционной доктрины правового государства и государства с эффективной экономикой.
В трудах конституционалистов понятие «конституционная доктрина» используется достаточно часто. Исследователи пишут, что «Концепция „живой“
Никишин В.В. Доктрина и судебный прецедент как источники зарубежного экологического права // Российский судья. 2011. № 4. С. 31.
Денисов С.А. Источники реального государственного права // Конституционное и муниципальное право. 2011. № 4. С. 2–9.
См., например: Иванова С.А., Павликов С.Г. Разработка доктрины развития конституционной экономики на кафедрах юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ // Современный юрист. 2013. № 2. – С. 137–152.
См.: Ашмарина Е.М., Ручкина Г.Ф. Экономическое право Российской Федерации: инновационный проект. М.: ВГНА Минфина России, 2011. См. также: Ручкина Г.Ф., Григорян А.Г. Положение субъектов малого и среднего предпринимательства на рынке долевого строительства в свете изменений законодательства // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2017. № 7. С. 18–26; Ручкина Г.Ф., Ефимова Н.А. Погашение задолженностей «крымских заемщиков»: состояние и направления совершенствования правового регулирования // Международное публичное и частное право. 2016. № 5. С. 19–23; Ручкина Г.Ф. Некредитные финансовые организации: правовое регулирование требований к деловой репутации и квалификации // Банковское право. 2016. № 5. С. 9–15 и др.
