зверье его вытащит.
Больше двух часов мы выворачивали наружу землю, полную прозрачных червяков, зеленых жуков и розовых камней.
Со скрежетом врубаясь в грунт, мама то и дело испуганно озиралась.
– Чую, за нами следят, – шептала она.
– Может, лучше было оставить его джунглям? – спросила я, хотя, только открыв рот, уже знала ответ.
И полицейские, и наркодельцы зорко приглядывались к поведению грифов. Мама говорила, что лучшие информаторы здесь – птицы. Ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то шнырял вокруг и пялился на ее дочку.
Когда глубина ямы показалась маме достаточной, мы свалили в нее тело и засыпали.
Я посмотрела на свои руки. Грязь забилась так глубоко под ногти, что, сколько ни выскребай, не выскребешь. Месяц уж точно.
– Вот уж не думала, что ты родилась для того, чтобы хоронить со мной мертвого мальчишку. Мне такого не предсказывали, – сказала мама.
Однажды, когда маме было лет двадцать, она отправилась в Акапулько и заплатила гадалке, чтобы та открыла ей, что ждет ее в жизни. Эта гадалка снимала маленькое помещение между двумя барами на главной улице Акапулько. Мама рассказывала, что ее привлекла вывеска гадалки: «Судьба того не бьет, кто знает наперед».
Мама видела, как туристы со всего мира несут этой женщине деньги, чтобы услышать ее пророчества. Она решила: игра стоит свеч. Несколько лет мама собиралась с духом, но наконец вошла и заплатила за предсказание судьбы.
– Я была простой индейской женщиной из глубинки, – говорила мама, – но гадалка перецеловала мои монеты и прошептала: «У денег нет ни страны, ни цвета кожи. Когда они у тебя в кармане, поди разбери, кто что тебе дал».
Мама постоянно сверялась с тем предсказанием. Хваленая гадалка не угадала ровным счетом ничего. Что бы ни происходило в маминой жизни, она каждый раз заявляла: «Мне такого не предсказывали». Шли годы, и мама разочаровалась вконец, поскольку все, что наболтала та женщина, оказалось враньем.
– Попомни мои слова, Ледиди, – говорила мама. – В ближайшие же выходные, как доберемся до Акапулько, тут же пойдем и найдем эту гадалку, и я потребую, чтоб она вернула мне деньги.
Бросив на могилу последнюю горсть земли, мама произнесла:
– Давай сотворим молитву. – Ты сотвори, – ответила я.
– А ну-ка давай на колени, – велела мама. – Это важно.
Мы обе встали коленями на белесых червяков, зеленых жуков и розовые камни.
– В благословенный день, когда Марии зашили губу, а малышу отняли лишний палец, нашелся этот парнишка. Боже, дай нам дождя. Аминь.
Мы поднялись и направились к дому.
Когда мы мыли руки в кухонной раковине, мама сказала:
– Да, Ледиди. Я хочу предупредить маму Паулы. Я обязана. Она должна знать.
Стоя у раковины, мама извлекла из кармана бумажку, которая была на трупе, и поднесла к ней спичку. Имя Паулы превратилось в пепел.
Паула не знала своего отца. Вообразите, где-то жил себе человек, даже не подозревавший о том, что его родная дочь – первая
