выказав того, поклонился Игорю, предлагая встать перед сходом.
– В твоё отсутствие, князь, принял я доклад от старосты Потки и учинил сход всего люда бодевского, – сказал боярин. – Совершил то по разумению своему и теперича спрашиваю на то твою волю. Любо ли тебе, князь, содеянное мною али не любо?
– Любо! – ответил Игорь, всё ещё находясь во власти речи Петра Ильинича и желая только одного, дабы не было меж ними даже самой малой неприязни.
Подняв с колен одним словом – «встаньте» – бодевский люд, Игорь сказал:
– Мне ведомо, о чём брал доклад воевода с вашего старосты, ведомо, какое слово держал он к вам, а посему учредим меж собою с благословения Господня справедливый и нерушимый ряд на века вечные…
Возликовало сердце воеводы от этих слов, да и люд лесной воспринял их разумно и с честью.
Были ряды недолги, ибо селище, как один человек, приняло на себя выполнять данное ещё князю Олегу слово, а Игорь – блюсти своё право, защищая и опекая, по правде судя и взимая должную дань.
Решил сход и о старосте своём. Потка прилюдно винил себя в том, что попутал его нечистый отпасть от общей пользы, схорониться наглухо в лесной обители, жить только своим интересом, забыв про ряды дедовские, забросив и торговлю, и ремёсла, абы самим выжить, а как вся Русь, так о том пущай Господь разумеет. Каялся, что только по его вине не плачены многие лета княжеские дани.
Игорь снова взял слово, выслушав долгую, умную и покаянную речь Потки.
– Не беда, что не плачена вами дань дому княжескому, – сказал просто, соболезнуя люду. – Беда, что засеклись вы в глуши, аки звери дикие, заросли к вам тропы хожалые, исчезли пути, иссякла торговля. Что будет, братья, коли попрячемся мы друг от друга, коли затеряемся в чуди да вятичах? Разумеете? – спросил общину.
– Разумеем, – откликнулись.
Тут и Потка повалился в ноги народу:
– Простите меня, люди русские, за слабоумие моё, чаял я рай вам создать тут на земле, не думая, что с того будет…
Сход принял покаяние старосты, веля ему, согласно ряду, понови вести дело. И Пётр Ильинич, не ведая, что повторяет сказанное в Святом писании, отпустил старосту:
– Иди и боле не греши…
С тем и разошлись бодевские по своим усёлкам.
– Почему один? – спросил Пётр Ильинич Игоря.
– За тобою старец послал.
– А кто путь обратный ведал?
– Сам, – не без гордости молвил. – Венец вызывался бежать. Не дал я ему пути.
– Почему?
Игорь совсем просто и легко ответил:
– С тобою мне одному надо было умириться. Прости меня, отче… Прости.
Пётр Ильинич молча обнял его и, как вовсе маленького мальчика, прижал к груди, сказал в полушёпот:
– Роднее вас по праву у меня только семья, а по животу119 – только вы и есть.
Живот – (ц.-сл.) жизнь.
