Возница нервничал, кричал, дёргал поводья.
Картина Николаевского посёлка предстала в глазах Аладьина именно такой, как нарисовал её Новоселецкий – убогие низенькие домишки, выстроенные до того беспорядочно, что улиц не разобрать. Повсюду грязь, лающие собаки и сомнительного вида народец. Особенно резали взгляд чумазые цыгане и нищие-попрошайки.
Остановились возле забрызганного грязью крыльца покосившейся деревянной хибары. Новоселецкий спрыгнул с экипажа и пошёл внутрь. Аладьин – за ним, брезгливо избегая возможности прикоснуться к чему-либо.
– Здоров будешь, Филипп! – громогласно поприветствовал исправник рослого детину, разжигающего печь.
– Доброго здоровья, Митрофан Иванович.
– Где сам?
– Гордей Зиновьевич? Так на насыпь ушёл; там поутру убитого нашли.
– Кто б сомневался…, – пробубнил себе под нос Новоселецкий, – Ладно. Тогда и мы – туда.
– Может, чайку? – любезно осведомился Филипп, хватая с полу закопчённый до черноты чайник.
– Нет-нет! – спешно возразил Аладьин, переменившись в лице.
– Некогда. В другой раз, – ответил Новоселецкий.
Николаевский посёлок при станции.
До окраинной улицы доехали на экипаже. Дальше – пешком по насыпи к железнодорожному полотну. Там толпился народ. Митрофан Иванович уважительно пожал руку офицеру в синем форменном кафтане:
– Будь здрав, Гордей Зиновьевич. А я вот к тебе с визитом знакомства, так сказать. Новый помощник у меня теперь, господин Аладьин.
Василий Кириллович обменялись с Волосовым почтительным кивком головы.
– Ну, а у тебя нынче что?
– Да вот, обходчик утром обнаружил, – ответил тот, кивая на разрезанный надвое труп мужчины; голова и туловище которого лежали между рельсами, а ноги – на насыпи, – Обычное дело; под поезд бросился.
– Обычное? – удивился Василий, – А отчего они у Вас под поезд кидаются?
– Так всё от одного – от пьянства, – пояснил надзиратель.
– О, Миней Диевич! И ты здесь? – окликнул Новоселецкий урядника.
– А как же, Митрофан Иванович, – откликнулся сипло тот, – Подозреваю, что убиенный-то с моей Шугаевки будет. За женой послали, для опознания.
– А ты чего сипишь? – поддел его исправник.
– Так погода – дрянь. Галоши украли. А сапоги промокают, – пожаловался Миней.
– Это у тебя-то украли?! – поразился Новоселецкий, – У урядника?!
– Наши не больно-то разбирает, у кого красть, – обиженно буркнул тот, – Где сумели, у того и увели.
– Ваше высокородие, – тихо влез в разговор Аладьин, – Дозвольте, я труп осмотрю?
– Смотри, – разрешил Митрофан Иванович.
