Даже если у девочки слишком живое воображение, распознать сочинительство в этой ситуации наверняка будет несложно. Что ребенок может придумать за несколько секунд?
Ответ соответствовал моим ожиданиям:
– Ворчит, что вы говорите, что раз у него нет рта, то он не может говорить. И еще что вы тоже можете говорить без рта.
Я взял листок бумаги и приготовился для порядка и во имя благосостояния клиники назначить пару анализов, а от себя лично дать ряд рекомендаций, как направить умственную энергию ребенка в реалистичное русло, где камни будут хранить молчание.
Но Катерина вдруг добавила:
– А еще он говорит, что вы ищите Луку. Это правда? В моей школе, кажется, учится мальчик, его зовут Лука, но он уже большой.
Ручка сама собой выскользнула у меня из руки и покатилась по полу. Мать девочки подобрала ее.
– Спасибо, – я взял протянутую ручку и неожиданно для себя спросил: – Откуда, интересно, камню об этом знать?
– Ну, их же много. Куда ни посмотришь – камни. И каждый что-то видит и слышит. А после, наверное, другим рассказывает. Не знаю точно. Да? – она посмотрела на камень, потом снова на меня, и серьезно кивнула: – Да.
– Прекрати морочить взрослым голову! – взорвалась мать. – И так постоянно! Не знаю, что с ней делать. Она все время подбирает камни и прикладывает их к ушам. И домой тащит. Я ей говорила – продолжит в том же духе, попадет в больницу для умалишенных.
Катерина снова впала в ступор. Я спросил ее, как она смотрит на такой исход, и девочка, подняв на меня глаза, со все той же подкупающей искренностью сказала:
– Не знаю. Почему слышать камни – и вдруг ума лишенный? Если ты не слышишь, ты глухой. Это ненормально. Другие ведь слышат. Если вы не слышите камни, может, это вам надо в больницу? Есть больницы для врачей?
Я срочно засмеялся, в противном случае, думаю, опешившая мать отвесила бы ей оплеуху.
Отсмеявшись, я сказал Катерине подождать в коридоре. Она спросила, можно ли ей взять мой камень, получила разрешение и удалилась в обнимку с минералом.
Я обрисовал ее матери ситуацию с детским воображением, задал несколько вопросов о ситуации в семье – как отношения, болели ли близкие родственники психическими заболеваниями (на этот вопрос женщина ответила отрицательно, но перед этим ее лицо на мгновение окаменело, и в записях я смягчил ответ до «возможно») и так далее. Еще я выписал направление на анализы, попросил, чтобы, пока я буду в отпуске, Катерина вела дневник, в котором записывала, что именно, где и по какому поводу говорят камни или другие предметы, которым говорить не положено, и разрисовала все, если будет такое желание. Я объяснил, что, превратив эту навязчивую идею в творческую и довольно трудоемкую игру, мы узнаем, насколько серьезно дело, а заодно получим подробную информацию о галлюцинациях, если они есть, которую можно будет проанализировать. Напоследок я дал ей номер детского психиатра и посоветовал звонить ему, если возникнет такая надобность.
Мать
