что бригадир не просто так зашел к нему, и молча ждал, пока он заговорит сам.
– Дед, я пришел к тебе с просьбой, – тихо заговорил Айчима, опорожнив кружку с чаем.
Отакчан слегка засмеялся, поглядывая на бригадира, и сказал:
– Спасибо, догор, что пришел. Говори, я слушаю.
– Надо бы съездить в поселок с отчетом. Скоро, чую, опять дожди пойдут. Сам знаешь, каждый день нам дорог, покуда нет дождя. Завтра-послезавтра начнем срезку рогов у быков.
– Это я понимаю. Ты толково рассуждаешь. А что касается отчета, то я поеду, чего уж там.
– Знал, что не откажешься, дед, потому и пришел с просьбой.
– Завтра же поеду.
– Вот и хорошо. Жена моя провизию на дорогу приготовит.
– Да ладно. Я всю жизнь сам себя обслуживаю.
Айчима ушел. Вскоре пришел Виктор и притащил брезентовый навес.
– Дед, это Айчима отправил тебе, чтобы поверх палатки натянул. Все же поможет от дождя.
– Айчима, говоришь, отправил? – дед недоверчиво пошарил рукой по брезенту. Это был старый, но еще добротный навес.
– Говорит, что дает насовсем, – Виктор улыбается.
– Ну, спасибо ему скажи. Не откажусь…
…Небольшая избушка Сэмэкэ стояла на краю села. Старая, покосившаяся. Отакчан охотно и смело входил в этот дом, зная, что его там встретят по-человечески тепло.
– Илэ, яв укчэнэс?[25] – на ходу снимая головной убор, подал голос Отакчан.
– Здравствуй, Ота, – заулыбался Сэмэкэ.
Он явно радовался гостю. Посветлев лицом, крепко пожал протянутую руку Отакчана.
– Ну, как живешь, Сэмэкэ?
– Мы-то ничего. Что с нами станет? Мы ведь живем в тепле да уюте. А вот ты-то как? – Сэмэкэ изучающе вглядывался в неухоженное изможденное лицо старого друга: «Выглядит неважно. Не болеет ли?»
– Как видишь, хожу, дышу.
– Это вижу, – уклончиво ответил Сэмэкэ.
– А где дети? – Отакчан оглянулся вокруг, будто желая увидеть невесть почему затаившихся малышей.
– Они уже стареют, – Сэмэкэ словно угадал мысли друга.
– Будто ты молодеешь, – Отакчан засмеялся. – Годы не скинешь и с детей. Они, как сонгачаны, сегодня резвятся без заботы, а завтра уже сами о себе должны заботиться.
– Садись, Ота, вот сюда, – Сэмэкэ пододвинул табуретку.
Отакчан неуверенно сел.
– Дочери давно выпорхнули из родительского дома, свои гнезда вьют, – рассказывает Сэмэкэ, затапливая печь.
– Радоваться только надо этому, – Отакчан слышал о замужестве дочерей Сэмэкэ.
Обе вышли замуж за русских и живут теперь, как рассказывали, где-то на юге. Далеко, говорят, живут.
– Так-то так, конечно, – соглашается Сэмэкэ. – Лучше было бы, если бы жили рядом.
– Ясное дело. Тоскуете по ним?
– Еще спрашиваешь…
Илэ, яв укчэнэс? – Ну что, какие новости?
