И почему он не выполнил приказ воеводы?
Десяток вопросов и все без ответа. Голова раскалывается, руки связаны, во рту собственная котомка. Мальчик помотал головой, в попытке избавится от нее. Тщетно. Хоть вой от тоски безысходной….
Дарёна, умытая и причёсанная с лентой, в косу вплетённой, в сарафане новом, подвязала косынку на голову и побежала во двор.
– Куда ты, Дарёнушка? – всполошилась нянька.
На её крик из горницы вышла Всеслава и с улыбкою посмотрела дочери вслед.
– Должно быть, к спасителю своему побежала. Вот егоза!
Добряна показала ей узелок:
– Так прихватила бы пареньку обнову – не в ремках же воеводе ему являться.
– И то верно, – спохватилась Всеслава и велела девке. – Беги, Хорина, догони, верни – пусть портки возьмёт новые для спасителя своего и рубаху. А уж кожушок расшитый я сама ему подарю.
Дородная сенница пустилась в погоню за юркой девчушкой. Махнула рукой мужику, случившемуся в воротах усадьбы:
– Держи её!
Бородатый присел, расшаперев руки – ну, чисто ловец козлят на лугу.
Дарёна со смехом кинулась в сторону, понеслась вдоль забора – всё равно ушмыгну! Челядь дворовая, забыв все дела, кинулась её ловить.
Мать и нянька Добряна с улыбками и любовью в глазах смотрели на весёлую чехарду погони. Гоготали гуси, собаки лаяли, взбалмошно носились куры; опрокидывались пустые кадки, деревянные вёдра с водой – кутерьма кутерьмой!
– Три дня в доме тихо было, – сказала бабка Добряна, шмыгнула и утерла слезу уголком платка.
– Да будет тебе, – ласково шлёпнула её по руке Всеслава, не стесняясь счастливых слез. – Пусть гомонятся: все ведь скучали.
Наконец, Дарёну поймали и за руки подвели к крыльцу.
– Ну, скажи мне на милость – в кого ты скаженная такая? В лесу потерялась. Из леса пришла в штанах вместо платья. Дело ли это девичье? – Всеслава со строгим лицом отчитывала дочь. – Вот спасителю своему возьми портки да рубаху – пусть после бани оденется в чистое. Как воевода с ним отглоголит, домой приводи – покормим его.
– Думаешь, он опять в лес пойдёт? – тревогой подернулся чистый взгляд Дарёны.
– А ты поуговаривай, – хмыкнула нянька Добряна. – Докажи, что ты нашего бабьего племени.
Не успела Всеслава к самовару сесть, как у крыльца появилась плачущая Дарёна. Мать всполошилась – кто посмел обидеть дитя!? Девочка присела на ступеньку и, всхлипывая, сказала матери и нянюшке, ждущих её слов:
– Нету Малушки в бане. Она и нетопленая стоит.
– Как это нетопленая? Кто посмел приказ воеводы не справить? – возмутилась Всеслава.
Дарёна вздохнула, смахнула со щек слезинки:
– Я пришла, а там возле заплота банщик дрова колет. Он и сказал, что никто ему не велел баню немедленно топить.
– Не плачь,
