второй этаж. Снова миновав апартаменты жены, попал к себе в спальню. Не раздеваясь, бросился на кровать.
Через несколько часов он, как козырную карту, выложит на стол перед фюрером свою гениальную идею. От которой, как говорят эти… в Америке… из Коза Ностры, никто не сможет отказаться! Ни Шпеер, ни Геринг! Ни сам фюрер!
За полчаса до пробуждения Геббельс увидел все тот же кошмарный сон, который иногда снился ему после Хрустальной ночи: в вагон подземки входит старуха-еврейка с желтой звездой на груди, и тут же все мужчины-немцы, голубоглазые и белокурые, бросаются уступить ей место!
Увидев его в первый раз, Геббельс не придал ему никакого значения. И даже шутя пересказал Магде. Но в тот же день в канцелярию министерства поступил донос точно такого же содержания.
– Вещий сон! – мрачно пошутил сам с собой Геббельс.
Но с тех пор такие доносы перестали быть редкостью.
Глава 12
– Мой фюрер! Недопустимо оставлять в самом центре Германии, в Берлине, сорок тысяч смертельно опасных врагов Рейха! – стоя прямо напротив Гитлера, как всегда без обиняков, начал Геббельс.
Под палисандровым, распростертом на десятиметровой высоте фигурным потолком любой, даже двухметровый, гвардеец СС, широкоплечий, белозубый, белокурый и голубоглазый – из «непорочных архангелов», как полушутя называл эсэсовцев Шахт, – даже он казался пигмеем!
Геббельсу кабинет фюрера в рейхсканцелярии категорически нравился. В нем рост человека не имел никакого значения.
Встреча была строго конфиденциальной. Поэтому в кабинете кроме Гитлера и Геббельса никого не было.
– Мой фюрер! Они легко могут войти в контакт с миллионами военнопленных, работающих на оборонных заводах. И разве не вы сами в своей гениальной книге «Майн кампф» предупреждали немцев о чудовищных организаторских способностях этих монстров, способных подчинять себе любой стоящий на их пути народ и стравливающих разноплеменные массы ради собственной выгоды?! После катастрофы под Сталинградом мы должны любой ценой уничтожить этот дьявольский оплот евреев в Берлине!
Гитлер жестом пригласил Геббельса пройти к гигантскому камину, в котором в любое время суток горели пихтовые дрова. Они присели на стоящее напротив камина канапе. Такого внимания в этом кабинете удостаивались немногие.
Над камином – портрет Бисмарка. Гитлер любил в трудную минуту посмотреть в глаза «железного канцлера».
За стеклянными дверьми – сад, где посменно дежурят «архангелы» СС, неподвижные, как глаза Бисмарка.
И в этот раз Геббельс смотрел на Гитлера, а Гитлер – на Бисмарка. Бисмарк же, как всегда, был неприступен и выглядел на 1000 марок. А вот Гитлер…
Сталинград, как огромная доза снотворного, перевозбудил его до полного нервного истощения. Даже романтическая челка на лбу, скопированная его личным фотографом Гофманом с прически дирижера популярного оркестра
