и не усядемся.
– Можно и попростее заложить, ночью никто не увидит; все равно, в тех или в других поедем, говорил кабатчик, шагая под ручку с разбойником и как бы нарочно касаясь левого кармана его казакина.
Чуркин это чувствовал и понял, до чего добирается его новоиспечённый приятель. Осип шёл следом за ними и зорко наблюдал за всеми движениями виночерпия.
Домик, к которому они держали путь, находился на конце глухого переулка, имел три окна на улицу, с раскрашенными ставнями; на дворе его находились два-три покосившиеся сарайчика, покрытых толстым слоем снега. Войдя в комнаты, гости были встречены женою содержателя кабачка, дородной женщиной, лет тридцати.
– Ну, Татьяна Мироновна, обед готов? – спросил у ней муж.
– Садитесь. Степан Лукич, приглашай гостей-то, всё готово.
Чуркин с любопытством оглядел комнатки; они содержались довольно чистенько: в переднем угле небольшой залы стоял киот с иконами, а на стенах висели кое-какие картинки, содержание которых было заимствовано из военного быта и из жизни простолюдинов.
Усевшись за стол, хозяин домика снова начал потчевать гостей водкою, из желания напоить их до забывчивости, чего, однако, ему сделать не удалось: Чуркин был аккуратен, примеру его следовал и Осип.
После обеда хлебосольный хозяин стал укладывать разбойника с его товарищем отдохнуть, но те не согласились, говоря, что им нужно побывать у себя на квартире, куда должны придти некоторые купцы для переговоров по торговым делам.
– Дела не делай, а от дела не бегай, – сказал Чуркин, поднявшись из-за стола и похаживая по комнатке.
– Когда же мы кататься-то поедем? – обратился к нему хозяин.
– Через часок другой возвратимся, тогда хоть на всю ночь махнём, – отвечал Чуркин.
– Ну, ладно, я буду вас ждать. Хотите, моих лошадок посмотреть, какие они у меня есть? – предложил виночерпий, стараясь тем заинтересовать своих гостей.
– Татьяна Мироновна, приготовь-ка фонарик! – крикнул хозяин домика своей жене.
Лошадки показались Чуркину подходящими, и он, во что бы то ни стало, решился завладеть ими; разбойник осмотрел и саночки загородные и облюбовал их.
– Ну что, как вам кажутся мои кони? – спросил виночерпий.
– Ничего, хороши. Дорого ли они вам обошлись?
– Около трёхсот рублей с упряжью стоят.
Осип поглядел коням в зубы, потрепал ту и другую по гривам и сказал:
– Лошадки добрые, как идут только, не знаю.
– Ветер, а не лошади, пять радужных мне предлагали за них, а я и шести не возьму, заключил Степан Лукич, оставляя конюшню.
– Ну, так через часика два мы у вас будем, – пожимая ему руку, сказал Чуркин.
– Буду ждать, к тому времени и лошадок запрягу, – ответил тот и проводил их за ворота.
– Ну, атаман, из огня, да в полымя мы с тобой попали; целовальник-то, кажется, наверняка задумал уходить нас, а всё ты сам
