страшные приготовления.
– Голубчики мои, не убивайте мою душу грешную, возьмите назад свои деньги, оставьте только меня живую, – взмолилась она.
– Что ты, угорела, что ли, знать? Живи и потрафляй своему сатане, нам ты не нужна, а деньги оставь себе на память. Пойдем, Сергеич, – проговорил Калистратыч.
– Струхнула, даром что колдунья, – проворчал Сергеич, выходя из избы впереди своего командира.
Едва лишь он спустился с крылечка, как из-за угла взвился кистень, раздался удар и настолько сильный, что несчастный успел вскрикнуть «ах!», поднял руки к верху, хотел схватиться за голову, но не успел и грохнулся, лицом вниз, на снег.
– Что с тобой? – вскрикнул Калистратыч, спускаясь с крыльца.
Не успел он проговорить эти слова, как раздался выстрел; старый разбойник схватился рукою за грудь, зашатался, взмахнул пистолетом, дал выстрел в воздух и свалился на труп своего приятеля.
– С победой! – крикнул Чуркин, схватил в объятия Осипа и поцеловал его. – Рыл ты нам яму, а сам в неё свалился, – сказал разбойник и другим выстрелом размозжил Калистратычу голову.
– А я, на всякий случай, чтобы не отдышался, угощу его приятеля, проговорил каторжник, и при этом нанес Сергеичу несколько ударов по голове кистенём, с такою силою, что вылетевшие из черепа брызги мозга залепили Осипу глаза.
– Поди, спроси у колдуньи фонарь!
Осип побежал в избу, обшарил её и отрапортовал своему атаману:
– Василий Васильевич, в избе никого нет.
– Где же старуха?
– Не знаю, знать, ушла.
– Не может быть, она здесь, куда ей деваться?
– Всё оглядел, знать, слиняла.
– Ах, она ведьма! как бы теперь в городе тревоги не сделала, – сидя верхом на трупе Калистратыча, бранился разбойник.
– Пойдём, а то, пожалуй, нас здесь накроют.
– Сейчас, вот только до мошны приятеля надо добраться, я видел через окно много денег в ней, – сказал каторжник.
– Постой, я помогу тебе; где она?
– На шее у него, на ремне прицеплена, никак не сорвёшь.
Грудь убитого Калистратыча была открыта; Осип взял валявшийся около Сергеича топор, взмахнул им по ремню, и дело было кончено, – мошна Калистратыча перешла в руки Чуркина.
– Осип, тащи-ка приятелей-то в избу, а то им здесь холодно, мы их погреем.
– Значит, поджечь избу колдуньи думаешь?
– Ну, да, разговаривать некогда, бери хорошенько, да кровью не замарайся.
– Насчёт этого будь покоен, – принимаясь за работу, отвечал тот.
Трупы были втащены в избу, а для того, чтобы поджог был успешен, сломано было крыльцо, доски пошли на щепки и всё было готово.
– Поджигать, что ли? – спросил Осип.
– Валяй!
– Родные мои, пустите душу на покаяние! – послышался голос колдуньи.
– Где ты, говори?
– Я под печку от страха спряталась, – вопила им старуха.
– Ну,
