вон, около печки.
– Вижу, а это кто валяется? – показывая рукою на виночерпия, спросил начальник.
– Здешний мещанин Степан Лукин, кабачок он в городе ещё содержит, мы его связанного из-под печки вытащили.
– Как он туда попал?
– Говорит, разбойники туда его упрятали и лошадей его угнали.
– Какие разбойники, откуда они взялись?
– Не могу знать, ваше высокоблагородие, у Лукина надо спросить, а он теперь без языка лежит.
– Да разве он у него отрезан?
– Нет, в целости находится, только говорить не может.
– За доктором посылали?
– Нет ещё, мы вашего распоряжения дожидались.
– Сейчас же гоните за ним, да следственного пригласите, – заревело начальство и, подойдя к Лукичу, поворотило его ногою и отвернулось.
Городовые были откомандированы по приказанию его высокоблагородия, который, прохаживаясь по пепелищу, увидал валявшийся топор и закричал, подпихивая его своей ногою:
– Это ещё что такое?
– Топор, ваше высокоблагородие, – ответили подскочившие городовые.
– Положить его к сторонке.
Неподалеку от того места, трое городовых, один за другим, поднимали что-то со снега, бросали обратно и переговаривались между собою:
– Сказать, что ли, ведь это пистолет?
– Не нужно, опять заорёт, – отвечали другие, показывая носами на начальство.
– Что вы там собрались? – послышался голос его высокоблагородия.
– Пистолет валяется, – струсил один из служивых.
– Подать его сюда!
Подали. Начальник осмотрел его, подул в дуло и сказал:
– Кажись, заряжён. Ну-ка-сь, попробуй! – подавая оружие надзирателю, прибавил он.
– Выстрелить прикажите?
– Ну, да! два раза, что ли, повторять мне?
Тот взвёл курок, прижал его; выстрела не последовало.
– Брось его к топору.
– Слушаю, ваше высокоблагородие. Прикажите составить об этом протокол.
– Необходимо, и обо всем вечером донести мне, – направляясь к своим саночкам, сказало начальство.
– С умирающим что прикажете делать?
– Приедет доктор и распорядится.
– Не прикажите ли его на квартиру отправить, там всё ж-таки ему скорее пособие подадут. У него свой дом, ваше высокоблагородие, и жена, доложил городовой.
– Молчать, когда тебя не спрашивают, – прикрикнул на него сердитый начальник и уехал.
– Ну, слава Тебе, Господи, унесло, – прошептал надзиратель и закурил папироску.
Городовые вздохнули свободно, переглянулись между собою и один из них перекрестился и сказал:
– Службу всю царскую прослужил, под турку сражаться ходил, а такого зверя не видал.
– Да и не увидишь, – добавил другой. – Он, говорят, на каторжных работах в надзирателях служил и оттуда в отставку
